| But if some intelligent and accomplished friend points out to him, that the difficulties by which he is startled are more in appearance than reality, if, by reading aloud to him, or by reducing the ordinary words to the modern orthography, he satisfies his proselyte that only about one-tenth part of the words employed are in fact obsolete, the novice may be easily persuaded to approach the "well of English undefiled," with the certainty that a slender degree of patience will enable him to to enjoy both the humour and the pathos with which old Geoffrey delighted the age of Cressy and of Poictiers. | Но если умный и образованный друг укажет ему, что пугающие его трудности только кажущиеся, если он прочтет это произведение вслух, если он заменит старинное правописание знакомых слов современным, - он докажет своему ученику, что, быть может, только одна десятая слов в этой книге действительно вышла из употребления. Таким образом, начинающего легко будет уговорить подойти к "источнику чисто английского" с полной уверенностью, что при небольшом терпении он вскоре сможет наслаждаться тем юмором и пафосом, которыми старый Джефри восхищал век Кресси и Пуатье. |
| To pursue this a little farther. | Пойдем дальше. |
| If our neophyte, strong in the new-born love of antiquity, were to undertake to imitate what he had learnt to admire, it must be allowed he would act very injudiciously, if he were to select from the Glossary the obsolete words which it contains, and employ those exclusively of all phrases and vocables retained in modern days. | Предположим, что наш неофит в своем новоявленном увлечении древностью попытается подражать тому, что вызывает его восхищение; он поступит крайне неразумно, если извлечет из словаря устарелые слова и будет пользоваться ими вместо слов и выражений, употребительных в наши дни. |
| This was the error of the unfortunate Chatterton. | Именно такие ошибки нередко совершал Чаттертон. |
| In order to give his language the appearance of antiquity, he rejected every word that was modern, and produced a dialect entirely different from any that had ever been spoken in Great Britain. | Стараясь придать своему языку старинный характер, он отбросил все современные слова и создал наречие, не имевшее ничего общего ни с одним из тех, на которых когда-либо говорили в Великобритании. |
| He who would imitate an ancient language with success, must attend rather to its grammatical character, turn of expression, and mode of arrangement, than labour to collect extraordinary and antiquated terms, which, as I have already averred, do not in ancient authors approach the number of words still in use, though perhaps somewhat altered in sense and spelling, in the proportion of one to ten. | Тот, кто хочет подражать старинному языку, должен уловить общий характер его грамматических форм, выражений, оборотов, принципов сочетания слов, а отнюдь не изощряться в выискивании редкостных и устарелых слов. Как я уже говорил, в произведениях старых авторов устаревшие слова встречаются гораздо реже, чем слова, до сих пор употребительные, но взятые с измененным значением и с иной орфографией. Отношение между ними равно приблизительно одному к десяти. |
| What I have applied to language, is still more justly applicable to sentiments and manners. | Все, что я говорил о языке, тем более применимо для изображения чувств и нравов. |
| The passions, the sources from which these must spring in all their modifications, are generally the same in all ranks and conditions, all countries and ages; and it follows, as a matter of course, that the opinions, habits of thinking, and actions, however influenced by the peculiar state of society, must still, upon the whole, bear a strong resemblance to each other. | Важнейшие человеческие страсти во всех своих проявлениях, а также и источники, которые их питают, общи для всех сословий, состояний, стран и эпох; отсюда с несомненностью следует, что хотя данное состояние общества влияет на мнения, образ мыслей и поступки людей, эти последние по самому своему существу чрезвычайно сходны между собой. |
| Our ancestors were not more distinct from us, surely, than Jews are from Christians; they had "eyes, hands, organs, dimensions, senses, affections, passions;" were "fed with the same food, hurt with the same weapons, subject to the same diseases, warmed and cooled by the same winter and summer," as ourselves. | Наши предки отличались от нас, конечно, не более, чем еврей отличается от христианина. "Разве у них нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина?" |
| The tenor, therefore, of their affections and feelings, must have borne the same general proportion to our own. | Поэтому их чувства и страсти по своему характеру и по своей напряженности приближаются к нашим. |
| It follows, therefore, that of the materials which an author has to use in a romance, or fictitious composition, such as I have ventured to attempt, he will find that a great proportion, both of language and manners, is as proper to the present time as to those in which he has laid his time of action. | И когда автор приступает к роману или другому художественному произведению, вроде того, какое я решился написать, то оказывается, что материал, которым он располагает, как языковой, так и исторически-бытовой, в такой же мере принадлежит современности, как и эпохе, избранной им для изображения.
|