| Introduced with little ceremony, and advancing with fear and hesitation, and many a bow of deep humility, a tall thin old man, who, however, had lost by the habit of stooping much of his actual height, approached the lower end of the board. | Впущенный без всяких церемоний, в зал боязливой и нерешительной поступью вошел худощавый старик высокого роста; он на каждом шагу отвешивал смиренные поклоны и казался ниже, чем был на самом деле, от привычки держаться в согбенном положении. |
| His features, keen and regular, with an aquiline nose, and piercing black eyes; his high and wrinkled forehead, and long grey hair and beard, would have been considered as handsome, had they not been the marks of a physiognomy peculiar to a race, which, during those dark ages, was alike detested by the credulous and prejudiced vulgar, and persecuted by the greedy and rapacious nobility, and who, perhaps, owing to that very hatred and persecution, had adopted a national character, in which there was much, to say the least, mean and unamiable. | Черты его лица были тонкие и правильные; орлиный нос, проницательные черные глаза, высокий лоб, изборожденный морщинами, длинные седые волосы и большая борода могли бы производить благоприятное впечатление, если бы не так резко изобличали его принадлежность к племени, которое в те темные века было предметом отвращения для суеверных и невежественных простолюдинов, а со стороны корыстного и жадного дворянства подвергалось самому лютому преследованию. |
| The Jew's dress, which appeared to have suffered considerably from the storm, was a plain russet cloak of many folds, covering a dark purple tunic. | Одежда еврея, значительно пострадавшая от непогоды, состояла из простого бурого плаща и темно-красного хитона. |
| He had large boots lined with fur, and a belt around his waist, which sustained a small knife, together with a case for writing materials, but no weapon. | На нем были большие сапоги, отороченные мехом, и широкий пояс, за который были заткнуты небольшой ножик и коробка с письменными принадлежностями. |
| He wore a high square yellow cap of a peculiar fashion, assigned to his nation to distinguish them from Christians, and which he doffed with great humility at the door of the hall. | На голове у него была высокая четырехугольная желтая шапка особого фасона: закон повелевал евреям носить их, в знак отличия от христиан. |
| The reception of this person in the hall of Cedric the Saxon, was such as might have satisfied the most prejudiced enemy of the tribes of Israel. | При входе в зал он смиренно снял шапку. Прием, оказанный этому человеку под кровом Седрика Сакса, удовлетворил бы требованиям самого ярого противника израильского племени. |
| Cedric himself coldly nodded in answer to the Jew's repeated salutations, and signed to him to take place at the lower end of the table, where, however, no one offered to make room for him. | Сам Седрик в ответ на многократные поклоны еврея только кивнул головой и указал ему на нижний конец стола. |
| On the contrary, as he passed along the file, casting a timid supplicating glance, and turning towards each of those who occupied the lower end of the board, the Saxon domestics squared their shoulders, and continued to devour their supper with great perseverance, paying not the least attention to the wants of the new guest. | Однако там никто не потеснился, чтобы дать ему место. Когда он проходил вдоль ряда ужинавших, бросая робкие и умоляющие взгляды на каждого из сидевших за нижним концом стола, слуги-саксы нарочно расставляли локти и, приподняв плечи, продолжали поглощать свой ужин, не обращая ни малейшего внимания на нового гостя. |
| The attendants of the Abbot crossed themselves, with looks of pious horror, and the very heathen Saracens, as Isaac drew near them, curled up their whiskers with indignation, and laid their hands on their poniards, as if ready to rid themselves by the most desperate means from the apprehended contamination of his nearer approach. | Монастырская прислуга крестилась, оглядываясь на него с благочестивым ужасом; даже сарацины, когда Исаак проходил мимо них, начали гневно крутить усы и хвататься за кинжалы, готовые самыми отчаянными мерами предотвратить его приближение. |
| Probably the same motives which induced Cedric to open his hall to this son of a rejected people, would have made him insist on his attendants receiving Isaac with more courtesy. But the Abbot had, at this moment, engaged him in a most interesting discussion on the breed and character of his favourite hounds, which he would not have interrupted for matters of much greater importance than that of a Jew going to bed supperless. | Очень вероятно, что по тем же причинам, которые побудили Седрика принять под свой кров потомка отверженного народа, он настоял бы и на том, чтобы его люди обошлись с Исааком учтивее, но как раз в ту пору аббат завел с ним такой интересный разговор о породах и повадках его любимых собак, что Седрик никогда не прервал бы его и для более важного дела, чем вопрос о том, пойдет ли еврей спать без ужина. |
| While Isaac thus stood an outcast in the present society, like his people among the nations, looking in vain for welcome or resting place, the pilgrim who sat by the chimney took compassion upon him, and resigned his seat, saying briefly, | Исаак стоял в стороне от всех, тщетно ожидая, не найдется ли для него местечка, где бы он мог присесть и отдохнуть. Наконец пилигрим, сидевший на скамье у камина, сжалился над ним, встал с места и сказал: |
| "Old man, my garments are dried, my hunger is appeased, thou art both wet and fasting." | - Старик, моя одежда просохла, я уже сыт, а ты промок и голоден.
|