| Having shut the door of his cell, he placed the torch in a candlestick made of wood, and looked around his sleeping apartment, the furniture of which was of the most simple kind. It consisted of a rude wooden stool, and still ruder hutch or bed-frame, stuffed with clean straw, and accommodated with two or three sheepskins by way of bed-clothes. | Притворив дверь своей кельи, он воткнул факел в деревянный подсвечник и окинул взглядом свою спальню, всю обстановку которой составляли грубо сколоченный деревянный стул и заменявший кровать плоский деревянный ящик, наполненный чистой соломой, поверх которой были разостланы две или три овечьи шкуры. |
| The Palmer, having extinguished his torch, threw himself, without taking off any part of his clothes, on this rude couch, and slept, or at least retained his recumbent posture, till the earliest sunbeams found their way through the little grated window, which served at once to admit both air and light to his uncomfortable cell. | Пилигрим потушил факел, не раздеваясь растянулся на этом грубом ложе и уснул или по крайней мере лежал неподвижно до тех пор, пока первые лучи восходящего солнца не заглянули в маленькое решетчатое окошко, сквозь которое и свет и свежий воздух проникали в его келью. |
| He then started up, and after repeating his matins, and adjusting his dress, he left it, and entered that of Isaac the Jew, lifting the latch as gently as he could. | Тогда он встал, прочитал утренние молитвы, поправил на себе одежду и, осторожно отворив дверь, вошел к еврею. |
| Such parts of his dress as the Jew had laid aside on the preceding evening, were disposed carefully around his person, as if to prevent the hazard of their being carried off during his slumbers. | Все части одежды, которые снял накануне вечером, он навалил на себя или под себя, чтобы их не стащили во время сна. |
| There was a trouble on his brow amounting almost to agony. His hands and arms moved convulsively, as if struggling with the nightmare; and besides several ejaculations in Hebrew, the following were distinctly heard in the Norman-English, or mixed language of the country: | Лицо его выражало мучительное беспокойство; руки судорожно подергивались, как бы отбиваясь от страшного призрака; он бормотал и издавал какие-то восклицания на еврейском языке, перемешивая их с целыми фразами на местном наречии; среди них можно было разобрать следующие слова: |
| "For the sake of the God of Abraham, spare an unhappy old man! | "Ради бога Авраамова, пощадите несчастного старика! |
| I am poor, I am penniless-should your irons wrench my limbs asunder, I could not gratify you!" | Я беден, у меня нет денег, можете заковать меня в цепи, разодрать на части, но я не могу исполнить ваше желание". |
| The Palmer awaited not the end of the Jew's vision, but stirred him with his pilgrim's staff. | Пилигрим не стал дожидаться пробуждения Исаака и слегка дотронулся до него концом своего посоха. |
| The touch probably associated, as is usual, with some of the apprehensions excited by his dream; for the old man started up, his grey hair standing almost erect upon his head, and huddling some part of his garments about him, while he held the detached pieces with the tenacious grasp of a falcon, he fixed upon the Palmer his keen black eyes, expressive of wild surprise and of bodily apprehension. | Это прикосновение, вероятно, связалось в сознании спящего с его сном: старик вскочил, волосы его поднялись дыбом, острый взгляд черных глаз впился в стоявшего перед ним странника, выражая дикий испуг и изумление, пальцы судорожно вцепились в одежду, словно когти коршуна. |
| "Fear nothing from me, Isaac," said the Palmer, "I come as your friend." | - Не бойся меня, Исаак, - сказал пилигрим, - я пришел к тебе как друг. |
| "The God of Israel requite you," said the Jew, greatly relieved; | - Награди вас бог Израиля, - сказал еврей, немного успокоившись. |
| "I dreamed-But Father Abraham be praised, it was but a dream." | - Мне приснилось... Но будь благословен праотец Авраам - то был сон. |
| Then, collecting himself, he added in his usual tone, | Потом, очнувшись, он спросил обычным своим голосом: |
| "And what may it be your pleasure to want at so early an hour with the poor Jew?" | - А что же угодно вашей милости от бедного еврея в такой ранний час? |
| "It is to tell you," said the Palmer, "that if you leave not this mansion instantly, and travel not with some haste, your journey may prove a dangerous one." | - Я хотел тебе сказать, - отвечал пилигрим, что, если ты сию же минуту не уйдешь из этого дома и не постараешься отъехать как можно дальше и как можно скорее, с тобой может приключиться в пути большая беда. |
| "Holy father!" said the Jew, "whom could it interest to endanger so poor a wretch as I am?" | - Святой отец, - воскликнул Исаак, - да кто захочет напасть на такого ничтожного бедняка, как я? |
| "The purpose you can best guess," said the Pilgrim; "but rely on this, that when the Templar crossed the hall yesternight, he spoke to his Mussulman slaves in the Saracen language, which I well understand, and charged them this morning to watch the journey of the Jew, to seize upon him when at a convenient distance from the mansion, and to conduct him to the castle of Philip de Malvoisin, or to that of Reginald Front-de-Boeuf." | - Это тебе виднее, - сказал пилигрим, - но знай, что, когда рыцарь Храма вчера вечером проходил через зал, он обратился к своим мусульманским невольникам на сарацинском языке, который я хорошо знаю, и приказал им сегодня поутру следить за тем, куда поедет еврей, схватить его, когда он подальше отъедет от здешней усадьбы, и отвести в замок Филиппа де Мальвуазена или Реджинальда Фрон де Бефа.
|