3.
- И каков ваш вывод, профессор?
- Выводы, Миша, делать пока рано. Мартини хочешь?
Рудниченко полез в сервант за бутылкой.
- Кстати, как продвигается твоя диссертация?
Михаил поерзал в кресле. Принял бокал из рук Феликса Валерьевича.
- Да как-то... Не очень. Возможно, тема просто не моя, не знаю...
- Отчего же? Тема весьма благодатная. "Структурные составляющие жизненного успеха: соотношение случайного и неслучайного". Как звучит, а? Если хочешь, могу подкинуть одну идейку. Правда, она сыровата пока - но ты, я уверен, сумеешь зацепиться и развить. При условии, кончено, что тебя это заинтересует.
- С удовольствием послушаю,- улыбнулся аспирант, сделав глоток мартини.
- Люди десятилетиями до одури спорят о том, влияет ли индивид на свою судьбу, либо же им правят некие высшие силы. Тут тебе и астрологи, и булгаковский Воланд, и коммунисты с их лозунгом, что каждый человек - кузнец своего счастья... Самое интересное, что правы сторонники обеих точек зрения. Давай-ка рассмотрим вот какую модель,- Рудниченко встал, взял со стола чистый лист бумаги и карандаш. - Рисуем окружность. Будем считать, что это - сто процентов населения Земли. Вырежем и заштрихуем ничтожный сектор, примерно в один процент. Это те, кому на успех в принципе наплевать, они довольны и так - медитируют, живут в таежной глуши годами, и так далее. Для простоты полагаем, что счастье все-таки определяется финансовым благополучием. Так вот. Выделяем следующий сектор - процентов, скажем, в шестьдесят. Заштрихуем его тоже, но по-другому. Чуть в стороне изобразим вторую окружность. Это некий барабан, сродни тому, что используют в Спортлото. Внутри, как и положено - шарики: те самые шестьдесят процентов, то есть наиболее предприимчивые, зубастые и везучие. Именно из них судьба будет выбирать тех, кого возвысит. Дальше уже пойдет отбор среди избранных. Кого-то - в Президенты страны, а кого - в директора ресторана. Важно учесть - Президент становится Президентом вовсе не потому, что он в десять тысяч раз лучше и умнее всех других, таких же шустрых и решительных; шарики с их именами крутились в одном барабане, и на этой стадии от них уже мало что зависело. А вот за само попадание в заветный барабан нужно и должно бороться, тут тебе и карты в руки. Вернемся к первой окружности. Из оставшихся тридцати девяти процентов примерно десяти - вот он, этот сектор - и не нужно ни за что биться. Они уже победили, то бишь родились в нужной семье. Их задача - просто не профукать то, что досталось от родителей. Есть и еще сектор, процента эдак в полтора-два: те, кто родились в бедности, но по жизни - неимоверно везучи. То есть, рано или поздно просто выиграют миллион долларов, купив копеечный билет в уличном киоске. Ну, а уж последним двадцати семи процентам - хуже всего: их имен в барабане судьбы просто не было. Впрочем, само по себе попадание туда еще не гарантия успеха. Масса предприимчивых людей закончили свои дни бесславно: кого бандиты убили, кто разорился до нитки, кто на иглу сел, спился... И знаешь, по большому счету не играет роли, в какой стране ты появился на свет. Если государство твое уж очень неподходящее для проживания - Африка какая-нибудь - то человек найдет способ перебазироваться в другое место. Ну, что ты думаешь обо всем этом?
- Вы практически продиктовали мне всю диссертацию, - развел руками Михаил.
- Это ты, друг, хватил через край. Идею нужно доработать, оформить, основательно дополнить. А в таком виде она даже и на хилую статейку не тянет.
= = =
Квартира Кости Леденцова, удобная, но без излишеств, не слишком-то походила на апартаменты зажиточного человека. За исключением одной-единственной комнаты. Той самой...
Здесь на полу лежал персидский ковер, а на стенах висели картины в солидных золоченых рамах. Высились стеллажи с книгами. А в углу застыл рыцарь с алебардой (точнее - пустые латы, но впечатление производили). Наконец, здесь же нашел свое место японский телевизор с огромным экраном (Рудниченко давно мечтал о таком, но стоил он больше иного подержаного авто).
- Вот тут всё и произошло,- сказал бизнесмен, приближаясь к дубовому столу, заваленному бумагами и прочими канцтоварами. Рудниченко цепким взглядом окинул обстановку. Обошел стол и очутился лицом к лицу с дородной, богато одетой дамой на картине.
- Восточная Европа, конец ХIХ века,- произнес профессор. - Я не ошибся?
- Ни в коем случае. Это работа одного поляка, не слишком известного, но, как видите, талантливого.
Рудниченко не мог оторвать взгляда от глаз женщины на холсте. Внезапно ему почудилось, что глаза... ожили. И из нарисованных - синих и добрых - превратились вдруг в кроваво-красные - злые, безжалостные. Вот они сузились, изучая профессора...
Феликс Валерьевич зажмурился и потряс головой, чтобы прогнать видение. И действительно - глаза на полотне приняли свой обычный вид. Рудниченко покосился на Костю - не заметил ли тот чего. Но Леденцов в этот момент увлеченно перебирал бумаги на своем столе.