Маленькая, хрупкая, что бабочка. Кажется, сдавишь крепче и кости переломаешь. А так хочется сжать покрепче и не отпускать, пока не поймет, что она его и только. И чтобы всегда такой была, как сегодня: страстной, дикой и всегда готовой для него. Ох, мля…Выдохнул, ощущая, что еще пара таких мыслей и он пойдет проверять, как там его девочка без него.
— Алекс? — насторожился Игнат.
— Игнат, — глухо рыкнул Алекс, тяжело дыша. А член наливался кровью, норовя порвать трусы вместе со штанами, если он немедленно не избавится от мыслей о сексе с его маленькой горячей девочкой. — Иди…к жене.
И отключился. В душ! Холодный! И срочно!
И сколько он так уже стоит — непонятно. Наверное долго, потому что позвоночник успело свести дикой болью. Она выворачивает каждую косточку в его теле, натягивает до предела каждую связку. Рвет мышцы. А Алекс стоит, подрагивая от колких капель. Сцепив зубы и сжав кулаки. Сдерживая себя и свое неадекватное желание. Потому что понимает — с ней так нельзя. Нельзя тупо трахать ее, наплевав на ее потребности и желания. И даже тот факт, что она наверняка откликнется на его ласки, что вспыхнет от одного его поцелуя и будет сгорать вместе с ним, требуя, прося, моля и отдавая — не дает ему права вернуться в спальню, закинуть ее ножки себе на плечи и иметь всю ночь напролет. А еще беременность! Да, врач сказала — никаких патологий и запретов, но…
И это «но» разбивается о робкое, но такое обжигающее прикосновение. Он вздрагивает, ощущая, как раскаленная лавина накрывает его. Как острое желание сминается болью, вгрызающуюся в мышцы, превращается в яд, от которого нет антидота. Судороги скручивают ноги, раскаленным штырем протыкают каждый позвонок, вырывая приглушенный рык.
— Уйди, — хрипит он, сдерживаясь из последних сил, чтобы не рухнуть, взвыв от адской боли.
— Ты замерз, — уверенный голос Айи удерживает его от срыва. Сколько еще он продержится на таких качелях? Это же не жизнь — черте что, особенно последний месяц. На грани. Эмоции. Чувства. Боль. Как по острию ножа. Невыносимо, но будоражит опасностью. Притягивает, как Синеглазка, гладящая ладошками его закаменевшие плечи, сведенную спину.
Похоже, сегодня он, наконец, сорвался. Сцепив зубы, оборачивается, перехватывая хрупкие ладошки. Разворачивает Айю спиной и осторожно подталкивает к выходу.
— Уйди…пожалуйста…
Она кивает, подходит к двери и вдруг замирает, резко мотая головой. В несколько шагов оказывается совсем рядом, непозволительно, опасно. Черт, ну почему именно сегодня?
В глазах расцветает алое марево от боли. Ему бы прилечь на что-то твердое, ровное и по возможности холодное. А еще добраться до спасительного обезболивающего. Но видать не судьба. Не обращая внимания на упрямство Синеглазки, не сводящей с Алекса внимательного взгляда, он медленно, не сгибая спины, сползает на дно кабинки.
— Тебе больно, — изумляется она, опускаясь рядом с ним на колени. Краем глаза он замечает, как Айя порывается прикоснуться к нему и как отдергивает руку, словно боится сделать еще больнее.
— Прости, — выдыхает он, сипло дыша. — Я не хотел тебя пугать. Ты…ты не должна была этого видеть. Не…
— Туманов, — перебивает она строго, — ты — идиот.
У него хватает сил, чтобы коротко усмехнуться. А следом зарычать от новой волны судороги. И все, что остается в его сознании — жгучая, выжигающая внутренности боль.
— Что делать? — голос Айи доносится, как сквозь вату. Выдохнув и расцепив кулаки, Алекс переводит затуманенный мукой взгляд на жену. — Туманов, сукин ты сын, делать что? Говори!
— В спальне… — голос ломается, рвет связки, вдруг ссохшиеся намертво. — Чемо…
— Я поняла, — не позволяет договорить. — В спальне экстренный чемоданчик. В нем обезболивающее.
Алекс лишь опускает веки, соглашаясь. Потому что кивнуть — равносильно самоубийству.
— Я сейчас. Ты только потерпи, пожалуйста.
Что ему еще остается?
Айя возвращается быстро, шуршит упаковкой, чем-то звенит. Он не чувствует, только видит, как она ловко затягивает жгут, как медленно, но точно вводит иглу в вену, распускает узел жгута и впрыскивает ему в вену спасительное лекарство, а после сгибает его руку в локте и держит. Долго, пока Алекс не начинает чувствовать ее холодные пальчики на своей коже. Пока мышцы не расслабляются, передавая эстафетную палочку штырю в позвонках.
— Лечь…
— Что? — вскидывается Айя, заглядывая в его лицо подозрительно блестящими глазами.
— Лечь, — повторяет Алекс громче. Ему просто нужно полежать на спине. Недолго. Холод кафеля вкупе с анальгетиком притупит боль.