========== I. Рефлексия ==========
Летнее солнце нежно освещало лесную поляну сквозь кроны деревьев. Трава приятно шелестела под ногами и казалась мягкой, как шёлковая ткань: хотелось скинуть тяжёлые сапоги и с весёлым смехом побежать вперёд, забыв о возрасте, статусе и нормах приличия.
Впрочем, Каспиан этого не сделал, но улыбка продолжала сиять на его лице, пока он шёл вперёд, иногда оглядываясь, чтобы рассмотреть какой-нибудь робкий цветок вдалеке. Лес становился всё гуще, но темнота никак не наступала. В этом заключалась особенность нарнийской природы, и Каспиан наслаждался ею, позволив себе отпустить мысли о политике, советах и сражениях. Это потом; сейчас у него есть возможность отдохнуть, чем он с упоением пользовался.
Устав от ходьбы, Каспиан присел под одним из раскидистых деревьев и позволил себе совсем не по-королевски откинуться спиной на мощный ствол и блаженно прикрыть глаза. Ветви бросали тень на то место, где он сидел, но сквозь сомкнутые веки всё ещё удавалось усмотреть солнечные лучи. Именно поэтому, несмотря на то, что шагов не было слышно, Каспиан уловил чьё-то присутствие: стало на несколько тонов темнее. Кто-то стоял прямо над ним, но Каспиан не спешил хвататься за меч: удовлетворение, нахлынувшее на него ещё в начале пути, только усилилось, а значит, бояться нечего. Каспиан улыбнулся, чувствуя, с каким безумным предвкушением забилось его сердце.
Он знал, кто пришёл, и, в общем-то, совсем не возражал.
— Эд, — прошептал Каспиан, так и не открыв глаза. Ему не нужно было видеть, чтобы уловить эфемерное ощущение близости. Ответа не последовало, и улыбка Каспиана стала ещё шире.
Чья-то слегка шершавая ладонь дотронулась до его плеча, и прикосновение отозвалось вспышкой тепла внутри. Каспиан почти заурчал, как довольный котёнок, желая, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Впрочем, не такой уж и таинственный визитёр, кажется, замер, не спеша продолжать действия. Каспиан нетерпеливо потянулся к собственному плечу…
…его ладонь коснулась грубой ткани рубашки, а тёплая рука исчезла, не оставив после себя и капли того всепоглощающего блаженства. Даже солнце, казалось, перестало светить, окутав лес тьмой, и Каспиан в страхе и непонимании распахнул глаза.
Под спиной ощущалась влажная простынь, а над головой в полумраке можно было заметить украшенный барельефами высокий потолок. От сказочного леса не осталось и следа: Каспиан лежал в своей спальне, очнувшись от очередного издевательского порождения собственного сознания, и пытался прийти в себя, разделить сон и реальность.
К сожалению, это оказалось не так-то просто.
— Каспиан? — Сонно-обеспокоенный женский голос заставил Каспиана вздрогнуть, а когда он повернул голову на звук, и вовсе подпрыгнул от неожиданности, прежде чем сфокусировал взгляд. Лилиандиль, укутанная в тонкую белую простынь, смотрела на него со смесью переживания и смирения, и он глубоко выдохнул, пытаясь подавить горечь. Прошло уже четыре года, а он так и не привык делить ложе с блондинкой; просыпаясь раньше, кажется, в прошлой, лучшей жизни, Каспиан всегда видел рядом растрёпанную тёмную макушку, и это воспоминание всё никак не желало его покидать. — С тобой всё хорошо?
— Не знаю, — честно признался Каспиан, упираясь руками в колени. Он понятия не имел, как себя чувствует; не знал, как идентифицировать щемящее ощущение в груди; вовсе не был уверен, стоит ли рассказывать обо всём жене.
— Тебе приснился дурной сон, да? — Лилиандиль смотрела участливо, но приближаться не спешила. И правильно: после такой желанной, пусть и ненастоящей близости прикосновения тонких женских рук не могли не показаться чем-то диким и чужеродным.
Каспиан покачал головой. Лучше бы ему снова привиделся отец, упрекающий его во всех существующих грехах; лучше бы ему явилась Джадис, приглашающая его присоединиться к ней; лучше бы он ещё раз пережил миг, когда ему пришлось бежать из собственного дворца. Но идиллический лес ранил его больнее, чем настоящие кошмары, и справляться с этим становилось всё сложнее.
— Снова? — Лилиандиль, конечно, всё поняла. Каспиан вздохнул и отвернулся, глядя на луну сквозь окно. Позади раздался вздох, но продолжать разговор не было никакого желания. — Каспиан…
— Я навещу Рилиана, — отстранённо ответил Каспиан, поднявшись с кровати. Находиться здесь было невыносимо — хотя бы из-за лежащей за его спиной женщины. Он не ненавидел её и ни в чём не винил, но сейчас она служила живым напоминанием о том, насколько жестоко обошёлся с ним Аслан.
И Лилиандиль снова не стала перечить. Пока он натягивал тунику и брюки, она не сказала ему и слова, но он ощущал на спине её мягкий взгляд. Каспиан быстро застегнул пуговицы и широким шагом подошёл к двери; это тихое сожаление добивало его ещё больше.
— Каспиан, постой, — на этот раз голос Лилиандиль звучал напористее — не так, как она, бывало, разговаривала с послами из Тархистана, но всё-таки. Рука Каспиана замерла на дверной ручке. Он повернулся и столкнулся с решительным светлым взглядом, в глубине которого плескалось… Сочувствие? Сожаление? Боль? Каспиан уже не знал.
Он не ответил, продолжая отстранённо смотреть на Лилиандиль. Он понимал, что её слова ему не помогут, но остался.
— Ты не хочешь поговорить об этом? — Лилиандиль тут же отвела взгляд. Она ведь дочь Звезды — значит, она знала, что он ответит. Но не могла не предложить. Ещё хуже. — Возможно, это тебе поможет…
— Ты знаешь, кто может мне помочь, — Каспиан покачал головой. — Как и то, что помогать мне с этим он не будет ни при каких условиях, — глухо закончил он, отворачиваясь к двери. Ему как никогда хотелось взвыть, но он держался изо всех сил. Даже когда дверь захлопнулась за его спиной, Каспиану удалось не поддаться желанию упасть на колени и в отчаянии проклясть свою жизнь.
Дорога в покои принца заняла менее двух минут, и вскоре Каспиан стоял в тёмной комнате, не менее просторной, чем его собственная, и задумчиво смотрел на расположенную у окна детскую кроватку. Мягкий лунный свет освещал белые простыни, и Каспиан со странной смесью тепла и горечи смотрел на умиротворённое лицо собственного сына. Ещё три года назад Каспиан твёрдо был уверен, что детей у него никогда не будет, а теперь Рилиану уже два, и его присутствие в Кэр-Паравале стало невероятно привычным. Каспиан не представлял жизни без сына, но воспоминания о том, какой ценой он появился на свет, до сих пор ранило больнее, чем Риндон.
Каспиан присел в кресло, которое обычно занимала Лилиандиль или няня, когда королеве нужно было отлучиться. Рилиан, на удивление, всегда спал очень крепко, поэтому Каспиан мог не бояться, что разбудит сына. Откинув голову на мягкую спинку, он сцепил руки, прокручивая в голове день, когда его жизнь, кажется, разбилась вдребезги.
***
Каспиан безжизненно смотрел, как портал закрывается нахлынувшей волной.
«Это конец?» — вопрос крутился на устах, но задать его Каспиан не решался. Надежда, что теперь всё будет хорошо, умирала с каждой секундой, а в душе начала расползаться отвратительная чёрная пустота.
Аслан стоял рядом, мягко глядя на волны, и Каспиан не понимал, как Великий Лев может быть таким спокойным, когда у него самого сердце будто разорвали на мелкие кусочки. Впрочем, Аслан никогда не был особо милосерден, когда дело доходило до Пэвенси и их пребывания в Нарнии. Каспиан считал несправедливым, что Аслан отправлял их туда-обратно тогда, когда ему заблагорассудится, и хотя Эдмунд, рассказывая, пытался скрыть свою боль, Каспиан оставался при своём мнении.
— Ты ведь всё понял, сын мой? — вдруг поинтересовался Аслан. Каспиан чувствовал пытливый взгляд мудрых глаз, но не нашёл в себе силы повернуться.
— Почему? — тихим задушенным голосом спросил он, чудом удерживаясь на ногах. В этом «Почему?» было столько надрывного опустошения, что прочие слова казались излишними.
— Ты поймёшь, — таким же глубоким спокойным голосом ответил Аслан. — Рано или поздно ты это поймёшь, Каспиан, — как то, почему я велел Эдмунду вернуться домой, так и то, что я не желаю зла ни тебе, ни ему.
— Я так не думаю, — выпалил Каспиан, чувствуя, что краснеет. Винить Аслана он не хотел — так было просто… нельзя. Это как винить судьбу или собственную жизнь.