— Я отправлю корабль в Гальму, — наконец решил Каспиан. — Лилиандиль действительно пора домой.
— Не слышу энтузиазма в голосе, — усмехнулся Эдмунд. — Что случилось?
— Рилиан, — просто сказал Каспиан, сжимая руки. — Ты прав: я не подумал о том, что он может почувствовать из-за этого.
— Так, опять за своё, — вздохнул Эдмунд, после чего обошёл Каспиана и, остановившись перед ним, посмотрел прямо в глаза, не оставляя и шанса отвести взгляд. — Лилиандиль не в ссылке, и её туда отправил не ты. Ты не виноват в том, что не любишь её так, как в теории должен, и как для короля и королевы твоё отношение к ней абсолютно нормально. Рилиану больше не три, и он способен понять такие вещи и не держать на тебя зла. И, раз уж мы об этом заговорили, тебе не обязательно называть меня лордом-военачальником при сыне. Отбрось формальности, мы друг другу не чужие, и Рилиан…
— Я с ним об этом не говорил…
— Кас, я живу в Нарнии девять лет, пять из которых выполняю обязанности личного наставника его высочества, — цокнул языком Эдмунд. — О чём-то говорить уже поздно. Рилиан всегда был не в меру любопытным, я уверен, что ему давно известно, кто я для тебя, поэтому прекрати наконец усложнять эту ситуацию. И, к слову, я думал, что мы давно это решили.
— Разве это можно решить за один день? — сокрушённо поинтересовался Каспиан.
— За день, конечно, нет, но за девять лет уж можно, — Эдмунд подошёл ближе. — Скажи, Кас, ты счастлив?
— Ну… да, разумеется, — Каспиан удивлённо уставился на Эдмунда.
— Вот и хорошо. Ты счастлив, Рилиан счастлив, я счастлив, и Лилиандиль, поверь мне, тоже не на что жаловаться, — мимолётно улыбнулся Эдмунд. — Значит, всё хорошо. Отправляй гонцов в Гальму и прекрати себя накручивать. Разве для этого ты сбежал с совета?
Каспиан улыбнулся: слова Эдмунда, как всегда простые и рациональные, смогли облегчить тяжесть ноши на плечах, и он пошёл дальше, краем глаза наблюдая за шагающим рядом Эдмундом. За девять лет тот изменился: стал бледнее, черты лица заострились, а глубина в глазах только увеличилась, и Каспиан ещё больше чувствовал себя глупым мальчишкой рядом с Эдмундом, хотя тот, конечно, повода не давал. За девять лет Каспиан так и не сумел до конца привыкнуть к изменениям, привнесённым тёмной магией — в особенности к тому, как быстро Эдмунд превращался из проникновенного советчика в отстранённого и замкнутого человека, который, кажется, в принципе не был способен кому-то сопереживать. Вот и сейчас, глядя на то, как Эдмунд безразлично рассматривает деревья, Каспиан не мог смириться с ощущением, что буквально минуту назад именно он помог ему унять душевные метания.
Однако все сомнения развеивались, когда Эдмунд смотрел на него — каждый раз Каспиан видел в этом взгляде целое море нежности, которая совсем не вязалась с внешним холодом. Это всё ещё был его любимый король Эдмунд, и забывать об этом он не позволял ни на день. «Ты разрушаешь мой лёд», — любил говорить Эдмунд, и долгое время Каспиан оставался единственным, с кем тот мог быть собой настоящим. Впрочем, когда Рилиану исполнилось семь, Каспиан, обсудив всё с Лилиандиль, пришёл к выводу, что принцу пора учиться чему-то большему, чем грамоте и счёту, и решил, что лучше Эдмунда с ролью наставника никто не справится. Несмотря на все заверения Эдмунда, что против Рилиана он ничего не имеет, Каспиан немного сомневался в этом, но буквально через несколько занятий убедился: Эдмунд не блефовал. Слушая, как Рилиан с восторгом рассказывает о своём учителе, Каспиан понимал, что не допустил ошибки. Эдмунд искренне привязался к своему ученику и занял в его сердце место, которое у самого Каспиана принадлежало Корнелиусу, и на большее он не смел и рассчитывать. И, что главное, Эдмунд, кажется, был прав: если Рилиан и догадывался, что Каспиана с ним связывает не только многолетняя дружба и огромное доверие, то на его любовь к ним обоим это никак не влияло.
— Всё никак не могу привыкнуть, — вдруг нарушил тишину Эдмунд. — Наконец-то в Нарнии ничего не происходит — я имею в виду плохого. Столько лет мира здесь не было даже в Золотом веке.
— Угроза с севера, — лениво напомнил Каспиан, хотя прекрасно знал, что услышит в ответ.
— Это мелочи по сравнению с тем, что было раньше, — подтвердив догадки, заметил Эдмунд. — Такими темпами моему кузену делать тут нечего.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Каспиан.
— Забыл? Аслан обещал, что Юстас вернётся в Нарнию, — сказал Эдмунд. — Но, видимо, это случится уже не в твоё правление и, я надеюсь, не в правление Рилиана. Получается, мы встретимся только в стране Аслана…
— Ты скучаешь по ним? — быстро спросил Каспиан, пока Эдмунд снова не перевёл тему. Он был даже поражён, когда понял, что они чуть ли не впервые заговорили об этом за все эти годы: Эдмунд почти не упоминал свою семью, не считая эпизодов, когда Каспиан расспрашивал его о тех или иных ситуациях из Золотого века. Наверняка он всё же тосковал по ним, и Каспиану было важно это знать: Эдмунд сумел поддержать его, и теперь он чувствовал необходимость сделать то же самое взамен.
— Это даже не обсуждается, — просто ответил Эдмунд, пожимая плечами. — Да, я скучаю по ним, в особенности по Лу. И по Юстасу, и по Питу, и даже по Сьюзан, какой бы легкомысленной дурочкой она ни стала. Но смысл думать об этом, если можно и нужно жить здесь и сейчас? Тут, в Нарнии, с тобой, я снова почувствовал себя живым, несмотря на эту дурацкую силу, — Эдмунд остановился и вновь внимательно посмотрел на Каспиана. — Зачем мне что-то ещё? Рано или поздно я с ними увижусь и, знаешь, надеюсь, что это случится нескоро.
— Ты, наверное, прав, — Каспиан отвёл взгляд, жалея, что вообще затронул эту тему, но затем, увидев кое-что позади, попросил: — Обернись, Эд.
— Вижу, у тебя сегодня неконтролируемое желание наслаждаться природой, — беззлобно заметил Эдмунд, послушно оборачиваясь и внимательно изучая то, что хотел показать ему Каспиан. — Хотя не могу не отметить, что деревья летом здесь и правда красивы.
— Вообще-то, это не просто дерево, — деланно уязвлённо сообщил Каспиан. — С него всё началось, забыл?
— Полно тебе, — Эдмунд пихнул его в бок. — То, что я Белый Колдун, не значит, что я растерял все счастливые воспоминания. Акацию я даже спросонья узнаю. Или, эй, думаешь, что я не способен на романтику?
Каспиан, сдержав улыбку, промолчал, рассматривая дерево. Хоть акация давно отцвела, он всё равно ощущал неконтролируемые эмоции, когда стоял здесь — слишком много воспоминаний было с ней связано. Именно поэтому, углубившись в них, он только краем сознания услышал голос Эдмунда:
— Ты не ответил, — настойчиво сообщил он, снова обходя Каспиана и замирая между ним и акацией. — Хотел меня проверить?
— Может быть, — лукаво улыбнулся Каспиан, радуясь, что ему невольно удалось сгладить проглядывающие острые углы.
— Ты как всегда за своё, — вздохнул Эдмунд, но по искоркам в его глазах Каспиан понял, что тот не только не злится, но и принимает правила игры. — Если это всё было ради того, чтобы заставить меня в очередной раз сказать, как я тебя люблю, то ты победил и добился своего. Я люблю тебя, и это для меня значит больше, чем вся Нарния, и какие бы у тебя ни возникли трудности, я всегда помогу их решить, даже если они связаны с твоей женой. Доволен?
— Конечно, — Каспиан рассмеялся, а затем, не боясь, что кто-то случайно забредёт в этот уголок сада, поцеловал Эдмунда, прижимая его к себе. В такие моменты он не мог думать о проблемах и заботах — они уходили на второй план, уступая место счастью и приливу энергии. Вот и теперь Каспиан знал, что, когда он отстранится от Эдмунда, все переживания покажутся мелочными и незначительными, и он найдёт в себе силы справиться со всем, что накопилось.
И тогда у них снова — всегда — всё будет хорошо.