Это настолько сильно терзало Эдмунда, что он и не заметил, как кто-то коснулся его руки.
— Эд, поговорим? — осторожно спросил Юстас. Углубившись в себя, Эдмунд не заметил, как кузен подошёл к нему. — Это важно.
— Да, разумеется, — Эдмунд кивнул и позволил Юстасу увести себя в сторону старой ржавой горки. Они расположились за ней, так далеко от девочек, что они явно не смогут их услышать. Что же, чудесно. Беспокоить Лу не хотелось ни при каких обстоятельствах.
— Ты всё ещё думаешь о нём? — поинтересовался Юстас. Эдмунд кивнул: в отрицании очевидного не было никакого смысла. Во-первых, Юстас прекрасно обо всём знал, так как сам был тому свидетелем, во-вторых, путешествие настолько изменило противного кузена, что разговаривать с ним о личном больше не казалось чем-то глупым и из ряда вон выходящим.
— Всегда, Юстас, — Эдмунд покачал головой, чувствуя, как отчаянно бьётся раненое сердце. — Другого выхода у меня нет.
— Я знаю, — Юстас сочувственно улыбнулся. — Эд, Аслан обещал мне, что я вернусь…
— Если так оно и случится, не рассказывай мне, — вдруг ответил Эдмунд. Реплика была не такой уж и спонтанной, но эту мысль, крутящуюся в голове всё время, он озвучил впервые.
— Но… почему? — Юстас удивлённо посмотрел на Эдмунда. — Разве ты не хотел бы… ну… вернуться? Хотя бы на миг?
— В том-то и дело, — Эдмунд вздохнул и отвернулся. — Я мечтаю о Нарнии, поверь. Каждый чёртов день я хочу вновь там оказаться, оказаться рядом с ним. Но ты ведь уже знаешь Аслана. Что бы я ни делал для Нарнии, сколько бы там ни пробыл, рано или поздно мне придётся вернуться домой, — Эдмунд горько усмехнулся. — Первая разлука с Каспианом не была для меня такой болезненной, потому что я знал: я вернусь, рано или поздно. Мне, по крайней мере, было, на что надеяться. А теперь… Даже если Аслан и призовёт меня, и если предположить, что Каспиан ещё будет жив, это сделает только хуже. Представь: тебе показали самую вкусную конфету, которую ты видел, а затем забрали, не дав тебе даже снять обёртку. Это то же самое, только гораздо больнее, понимаешь? — Эдмунд вновь повернулся к Юстасу; тот смотрел на него обескураженно, будто бы кузен был ошеломлён от такой исповеди. Эдмунд и сам не ожидал, что поделится своими мыслями хоть с кем-то, но, с другой стороны, Юстас — далеко не худший вариант. Даже лучший, если посмотреть с определённой стороны. Почему бы и нет?
— Обещаю, что ничего тебе не скажу, — тихо, но решительно сказал Юстас. — Но могу ли я сделать для тебя что-то ещё? Мне больно смотреть, как ты терзаешь себя, Эдмунд, — Юстас аккуратно коснулся его плеча. — Нарния многому меня научила, возможно…
— Прости, но нет, — Эдмунд покачал головой. — Я ценю то, что ты пытаешься мне помочь, однако…
— Понимаю, — Юстас вздохнул. — Мне жаль, Эд. Правда.
Некоторое время они молча стояли рядом, не глядя друг на друга, и Эдмунду это нравилось больше, чем их неловкий диалог. «Выговорись, и станет легче», — любила повторять Люси. Да что толку? Кажется, осознание сделало только хуже, и Эдмунду как никогда хотелось сбежать куда-нибудь подальше.
Шум деревьев вывел его из раздумий, и поначалу Эдмунд даже не понял, почему: что в этом звуке такого удивительного? Однако вскоре он осознал: шелестели листья, которые уже давным-давно опали в Кембридже, и этот звук так сильно напоминал ему весенний лес…
Стоп.
Весенний лес осенью?
О нет.
— Юстас, ты это слышишь? — Эдмунд резко дёрнул кузена за руку, но не потому что хотел причинить ему боль, а из-за того, что желал удостовериться в том, что сознание не играет с ним злую шутку.
— Что именно, Эд? — Юстас посмотрел на него с таким недоумением, что Эдмунд сразу понял: кузен ничего не слышит, кроме смеха девчонок и хруста листьев под ногами.
— Деревья шумят, будто в лесу. Ты не слышишь? — Шелест становился всё громче, и Эдмунд неосознанно сжал рукой железный столб основы горки. Если это то, о чём он думает… Что же, Эдмунд впервые в жизни не хотел, чтобы Нарния его звала.
— Да нет же… Эд, с тобой всё в порядке? — Юстас обеспокоенно разглядывал его побелевшие от напряжения ладони и сжатые зубы, а лес тем временем всё шумел и шумел. Нет. Пожалуйста, нет.
Аслан, если ты меня слышишь, сжалься.
Но уже через мгновение Эдмунд увидел, как перед глазами мутнеет, а затем куда-то провалился, отцепившись от спасительной горки.
***
Под коленями чувствовалась влажная трава, а глаза слепило яркое и совсем не осеннее солнце. Было тепло, и кожа под пальто быстро взмокла от пота.
Эдмунд поднял глаза, пытаясь сориентироваться. Буквально минуту назад он стоял на детской площадке рядом с Юстасом, а сейчас… Место, где он очутился, явно не было ни Кембриджем, ни Англией в принципе. И, кажется, Эдмунд определённо знал, куда попал. Зелёные деревья, приятный лёгкий ветерок, далёкий запах моря и голубое безоблачное небо — сомнений не было, он оказался в Нарнии.
Вот только это впервые его не радовало.
Эдмунд упёрся ладонями в траву, пытаясь совладать с эмоциями и давящими чувствами. Аслан снова сыграл с ним злую шутку, отправив сюда, чтобы… а, собственно, зачем? Задумчивость на несколько минут вытеснила злость. Сперва Аслан пообещал, что Эдмунд больше не вернётся, а теперь он сидит на коленях на траве где-то в лесу и думает о том, что произошло. Не мог же Лев перепутать Эдмунда с Юстасом, в конце-то концов? Значит, Нарния снова нуждается в помощи Золотого короля, только почему-то лишь одного, и этот один по непонятной причине именно Эдмунд. Что приключилось с Нарнией, что Аслан решил изменить своему слову, было страшно представить, но Эдмунду сейчас было не до того.
Он оглянулся, пытаясь понять, где находится, и тут же увидел знакомую тропинку. Если его не подводит память, буквально через километр располагались берег Восточного моря и Кэр-Параваль. Сердце забилось с тревожным предвкушением, чувствуя близость дома, но Эдмунд одёрнул себя. Судя по тому, что деревья всё ещё живы, Нарния не переживает вторую Тёмную эпоху, но кто находится на престоле? Эдмунд сжал кулаки. Он не знал, какая весть уничтожит его больше: о том, что Каспиан давно скончался, или о том, что он ещё жив и успешно правит страной. И то, и то причинило бы Эдмунду бесконечную боль, особенно если учесть, что даже теперь ему наверняка придётся вернуться в чёртову Англию. Аслан изменил решение, но это не повод надеяться на милосердие: это Эдмунд понял уже давно.
Он поднялся на ноги и скинул пальто; дышать сразу стало легче. Судя по всему, в Нарнии царила поздняя весна или раннее лето. Эдмунд спрятал пальто под куст: всё равно оно вряд ли тут ему пригодится. Теперь следовало определиться, что ему делать дальше. То, что Нарнии нужно помочь, Эдмунд уже понял; оставалось только выяснить, в чём именно проблема, и тогда… Отказывать стране, в которой он вырос, Эдмунд не стал, однако принял твёрдое решение не выдавать себя. Он не пойдёт в замок, не будет называть своё имя и, что главное, ни при каких обстоятельствах не станет искать встречи с Каспианом, если тот, конечно, ещё жив. Только так он сможет уберечь и себя, и своего любимого короля от бессмысленных волнений, максимально продуктивно помочь Нарнии и вернуться домой, постаравшись забыть обо всём, как о мимолётном сновидении.
В последний раз взглянув на дорожку к Кэр-Паравалю, Эдмунд отвернулся и пошёл в противоположную сторону. Нарния не изменилась: когда он в последний раз здесь был (а именно — перед коронацией Каспиана), деревья всё так же пели, а солнце светило ярко и тепло. Говорящих животных и прочих обитателей Нарнии Эдмунд, правда, пока не видел, но всему своё время. Он надеялся, что не встретит своих союзников в битве у Каменного Стола, ведь они могли узнать его и невольно испортить весь план. Эдмунд, конечно, скучал по своим друзьям из того путешествия, но маскировка была куда важнее.
Когда Эдмунд только оказался в Нарнии, было утро; теперь же солнце окончательно воцарилось на небосводе. Эдмунд шёл уже достаточно долго, время от времени останавливаясь и делая привал (в Англии он знатно подрастерял былую выносливость). Он не знал, сколько точно времени прошло, когда впереди наконец послышались голоса. Эдмунд затих и подошёл ближе, спрятавшись за деревом. Показаться нарнийцам ему рано или поздно придётся, но следовало разведать обстановку.