— Мне нужна только одна веточка, — прошептал он. — Всего одна, если ты можешь мне её дать. Я не обижу тебя.
Акация закачалась, будто на ветру, и через мгновение к Каспиану опустилась одна из цветущих веток, похожая на руку. Ему даже не пришлось доставать нож: часть дерева сама легла ему в ладони. Каспиан вдохнул мягкий бередящий сердце аромат и, тихо произнеся «спасибо», снова повернулся к Траму.
— У меня есть поручение, — заявил он. — Это, — Каспиан осторожно потряс веткой акации, — нужно доставить Франциску Орландскому лично в руки.
— Конечно, ваше величество…
— Я не закончил. Ветка должна оказаться у него после разговора с Боровиком. И самое главное… — Каспиан понизил голос, — он не должен узнать, от кого она.
— Провернуть подобное будет не так-то просто, ваше величество, — заметил Трам.
— Именно поэтому я поручаю это дело тебе. Я доверяю тебе и верю, что ты сможешь это организовать, — Каспиан наклонился, вручил Траму ветку и похлопал его по плечу. — Это не приказ, а дружеская просьба, но, надеюсь, ты её выполнишь.
— Конечно, как иначе? — с уважением поклонился Трам. — Я сделаю всё в лучшем виде.
— Спасибо, — Каспиан кивнул. — Ты можешь идти, я останусь ещё ненадолго.
Когда шаги Трама стихли, Каспиан снова посмотрел на акацию. Белые цветы напоминали ему о самом счастливом дне в жизни, и он невольно улыбнулся. Лилиандиль не раз говорила ему, что радостные события прошлого нужно вспоминать с теплом, но это не сочеталось с осознанием, что ни один из тех былых моментов, скорее всего, больше не повторится. Последняя надежда Каспиана содержалась в веточке акации, которую унёс Трам, и если она разрушится… Что же, ему не впервые терять.
Напоследок проведя рукой по стволу акации, Каспиан развернулся и покинул лес.
========== IV. Карты раскрыты ==========
Первое, что почувствовал Эдмунд при пробуждении, — холод. Зубы непроизвольно стучали друг о друга, тело колотило, а внутри, казалось, всё покрылось толстой коркой льда. Ощущение было настолько непривычным, что Эдмунд тут же подскочил, стряхивая с плеч сонливость.
Всё-таки большую часть своей жизни он прожил под одной крышей с Люси, после возвращения мечтающей стать врачом, поэтому сперва подумал, что заболел: озноб являлся первым симптомом поднимающейся температуры. Эдмунд потрогал лоб, но тот вовсе не горел, да и в целом самоощущение было в порядке, если не считать этого странного, не поддающегося никаким объяснениям холода. Весна в Нарнии всегда отличалась теплом, поэтому откуда взялся этот оцепивший кости мороз, Эдмунд не имел ни малейшего понятия.
Он накинул на плечи одеяло, лежащее на полу шатра, но это не помогло: холод шёл изнутри, а не извне. И, что самое странное, с каждой секундой Эдмунд чувствовал, что привыкает, будто бы этот холод был частью его самого, такой же неотъемлемой, как сердце или лёгкие. Это пугало и вызывало множество вопросов одновременно.
— Лорд Франциск, можно? — голос Пипайсика вывел Эдмунда из копаний в своих самоощущениях. Он сделал глубокий вдох и постарался успокоиться. Делиться с кем-либо этой проблемой он не планировал, значит, следует не выдавать себя и своё смятение.
— Конечно, заходи, — крикнул Эдмунд; его голос прозвучал вполне решительно. Полог колыхнулся, и через мгновение Пипайсик стоял перед ним.
— Я бы не стал тревожить вас, но к вам гость, — мышь словно бы виновато отвёл глаза. — Он очень настаивает на встрече.
— Ну и кто же он? — Эдмунд склонил голову. Те, с кем он поддерживал контакт, могли входить к нему без предупреждения; значит, это кто-то чужой.
— Посланник его величества Каспиана Десятого, — сообщил Пипайсик. Эдмунд уже почти примирился с холодом, но теперь снова почувствовал, как по спине бегут противные мурашки.
— Что ему нужно? — настойчиво вопросил он.
— Встречи с вами. Большего он не сообщил, — покачал головой Пипайсик. — Говорит, что дурных намерений у него нет. Его зовут Боровик.
— Боровик? — пересохшими губами уточнил Эдмунд. Барсука, обладающего таким именем, он прекрасно знал, и если это действительно он… План рисковал провалиться.
Уже неделю Эдмунд жил в Нарнии, и этот его визит кардинально отличался от трёх предыдущих. Вставая чуть ли не на рассвете, он завтракал и шёл в лес вместе с несколькими доверенными лицами, где они обсуждали план и докладывали о военной подготовке нарнийцев. В их число входили Пипайсик, кентавр Реввус, гном Брим, рыжий лис и ещё несколько зверей, которых Эдмунд не знал ранее. Он старался не попадаться на глаза всем остальным, опасаясь, что встретит среди них старых друзей; по словам Реввуса, это вызывало кое-какие подозрения, но ничего поделать Эдмунд не мог. Возможно, узнай они правду, они бы сохранили его тайну, как это сделал Пипайсик, но где гарантия, что эта информация из лучших побуждений не будет передана Каспиану? От одной мысли о своём короле Эдмунда бросало в дрожь, но он, сцепив зубы, раз за разом убеждал себя, что поступил правильно, а когда становилось туго, просил Реввуса или Пипайсика рассказать о королеве Лилиандиль и принце Рилиане. Не сказать, что осознание того, что у Каспиана теперь своя жизнь, как-то помогало, но Эдмунд пытался воспринять это как главную причину не являться в Кэр-Параваль.
И, что самое обидное, у него так и не появилось никакого плана касательно Джадис. Эдмунд был лучшим стратегом из четвёрки Золотых королей и королев, но одно дело — сражаться с тархистанской армией или великанами, а другое — с существом, на целое столетие пленившим Нарнию, той, кого долгое время не мог одолеть даже Аслан. Да, Эдмунд побеждал Джадис целых два раза, но в первом случае она была слаба и скована своим же льдом, во втором же являлась видением, просто его личным кошмаром, не имеющим ничего общего с реальностью. Теперь же Белая Колдунья набралась сил, а это значило, что Эдмунду абсолютно нечего ей противопоставить. Да, он был Золотым королём, героем легенд и обладателем множества титулов, в которых и сам теперь уже путался, но имел ли он какие-то особые таланты, с помощью которых можно одолеть настолько могущественное зло? Вопрос с очевидным ответом.
Выходит, что, по сравнению с Каспианом, Эдмунд являлся полным неудачником, и это стало ещё одной причиной, из-за которой он упрямо отказывался встречаться со своим королём.
— Да, Боровик, — вывел его из мыслей Пипайсик. — Вообще-то, если учесть, сколько он сделал для Нарнии, его стоило бы называть лорд Боровик, но он отказывается. Он очень близок к нашему королю, его величество Каспиан…
— Встречи не будет, — прошептал Эдмунд, неосознанно вцепившись рукой в одеяло. Что-то внутри умоляло его одуматься, но он был непреклонен. — Передай ему.
— Хорошо, — Пипайсик поклонился и вышел из шатра. Эдмунд услышал негромкие голоса, и через минуту мышь вернулся. — Пожалуйста, ваш… лорд Франциск, Боровик очень настаивает на встрече. Ему нужно просто с вами увидеться. Он пообещал, что не будет ни к чему вас принуждать.
Эдмунд задумался. Возможно, ему не стоит отказывать Боровику? В конце концов, если это действительно тот барсук, которого он хорошо знал, с ним можно будет договориться о неразглашении так же, как с Пипайсиком; куда больше подозрений вызовет категорическое несогласие встречаться с послом короля. Да и Пипайсик, который явно был в курсе о знакомстве Боровика и Эдмунда, тоже не высказывал никаких подозрений. В конце концов, кто не рискует, тот не может называть себя королём, и Эдмунд, который когда-то им был, не мог не сделать решительный шаг.
— Хорошо, зови его, — выпалил он. — Надеюсь, он и правда не будет ни на чём настаивать.
Пипайсик кивнул, и через мгновение в шатёр вошёл барсук, который был Эдмунду абсолютно не знаком. Он выглядел гораздо младше, чем Боровик, и это вызывало кое-какие сомнения.
— Так ты Боровик? — осторожно поинтересовался Эдмунд.
— Да, верно. Меня назвали так в честь моего знаменитого отца, — с гордостью, но без пафоса ответил барсук. Что же, это многое объясняло. — Здравствуйте, лорд Франциск.
— Просто Франциск, — мотнул головой Эдмунд. — Пипайсик сказал, что ты прибыл из Кэр-Параваля. Он не ошибся?