Мое вчерашнее желание исполнилось: идет дождь, ветрено, туманно, и на рейде большое волнение. При этом холод и сырость пробирают до костей. Если я буду завтра еще жить, то мне придется на долгое время отправиться в госпиталь, чтобы основательно залечить мою рану. К сегодняшней ночи все приготовлено. Я и моя команда, мы все так распоряжаемся с минами, точно всю жизнь только и делали, что возились с ними. Я уверен, что все пройдет прекрасно, во всяком случае лучше, чем при последнем предприятии, когда ни один из нас не знал, как поступить.
Жаркое было дело, хотя ужасно каверзное. А теперь я примусь рассказывать моим милым родственникам, которые со временем прочтут этот дневник, все по порядку с самого начала, приберегая главный эффект вчерашнего дня напоследок. Я уже говорил выше, что ночью, благодаря сырой погоде, темь была совершенно непроглядная. В полночь наши торпедные суда и "Корио-Мару” подошли к рейду. Как и в тот раз, мы шли посредине, держась одинакового расстояния от обоих берегов. При подобном курсе у нас было больше шансов остаться незамеченными. В штабе, конечно, снова изготовили план, на котором подробно обозначили, сколько мин и в каком месте должно спустить каждое судно. Предполагалось, как я уже говорил, заградить ту часть района, в которой обыкновенно находились русские суда при начале бомбардировки с нашей стороны. Чтобы как-нибудь в темноте не помешать друг другу, мы все разошлись, но на такое расстояние, чтобы в случае необходимости поспеть соединиться. Замаскировав огни, я пошел средним ходом на указанное мне на карте место. Все в Порт-Артуре было тихо. Море неспокойно и неприветливо. Один раз передо мной мелькнуло, как тень, русское торпедное судно, но оно не заметило меня, и мы оба продолжали медленно двигаться. Затем оно исчезло, как призрак, в темноте.
Во время репетиции я вообразил, что минные заграждения ставить не трудно, но на самом деле в эту скверную погоду работа оказалась страшно тяжелой, требующей много стараний. Я начал в два часа ночи и кончил приблизительно около пяти. Стало рассветать, когда я покинул рейд. "Корио-Мару” давно уже справился со своей работой, рассыпав, вероятно, громадное количество мин. Что делали в эту ночь русские, мне совершенно непонятно; ни одно судно не заметило нас. Правда, погода была ужасная: дождь, снег, ветер и волнение. Одним словом, мы оказались незамечены. Затем мы пошли, как это было заранее приказано, к тому месту, где на заре должна была находиться наша эскадра. К 8 часам утра положение вещей было следующее: наша третья эскадра, состоящая из шести быстроходных маленьких крейсеров, стояла с несколькими дивизионами миноносцев перед рейдом Порт-Артура. Я с моим судном находился тут же. Когда русский миноносец (кажется, это был "Страшный"), идущий в гавань, подвергся преследованию наших судов, Макаров выслал ему в помощь крейсер "Баян". Возможно, что "Баян" выступил и по собственной инициативе, так как находился в тот момент перед входом на рейд. Но "Баян" опоздал – "Страшный" пошел ко дну. Наши успели уйти под защиту крейсеров. Тогда русские пришли в движение: три линейных судна, четыре крейсера и целая куча миноносцев кинулись за нами. Таким образом шли мы полным ходом миль 15, и расстояние между нами не уменьшилось так, чтобы выстрелы могли нас достать. Несмотря на это, и они, и мы все время стреляли. Как я потом узнал, наши крейсера сейчас же дали знать флагманскому судну посредством беспроволочного телеграфа, что адмирал Макаров вышел из Порт- Артура и прошел такое-то расстояние, вследствие чего адмирал Того направился к нам на всех парах с линейными судами и новыми броненосными крейсерами "Кассугой" и "Ниссином". Русским, конечно, был не выгоден бой вне береговых укреплений, они круто повернули назад и пошли от нас полным ходом. Им удалось дойти до своих батарей прежде, чем адмирал Того приблизился к ним на расстояние выстрела. Мы тоже шли с нашей эскадрой, и я впереди всех, чтобы хорошенько увидать все, что произойдет. Всем почему- то казалось, что русские мирно вернутся в порт, но не тут-то было! Глядя в бинокль, я заметил, что по приходе судов на рейд на "Петропавловске" был поднят сигнал, и, когда его снова спустили, вся эскадра стала перестраиваться и вытягиваться в линию. Я глядел не отрывая глаз, и, признаюсь, никогда до сих пор мое сердце не билось так сильно – ведь там лежали наши мины! Как раз на том самом месте, около которого теперь маневрировала русская эскадра! С лихорадочным вниманием следил я за дальнейшими движениями кораблей, которые, очевидно, ожидая бомбардировки наших линейных судов, выстраивались в боевой порядок, собираясь открыть по нам артиллерийский огонь под прикрытием своих береговых батарей. Вдруг я увидел около носа одного из передних броненосцев облако темно-серого дыма, затем поднялся высокий столб желтого чада и вспыхнуло красное пламя. Я инстинктивно поднял бинокль и посмотрел на мачту: это был "Петропавловск".
Удивительно, насколько звук позже доходит до нашего уха, нежели свет до глаза. Огонь и дым увидели мы несравненно раньше, чем раздался гром или, вернее, глухой гул взрыва. Три или четыре удара последовали один за другим. В бинокль можно было разглядеть, что судно стало погружаться на нос и легло на левый борт. Все это происходило с неописуемой быстротой. Вот мелькнули в воздухе винты и руль, мачта покосилась, корпус корабля стал быстро уменьшаться и вдруг совсем исчез! С "Петропавловском" было кончено.4*
Гибель адмирала С. О. Макарова. (С рисунка того времени).
Жаль, что он не может сказать, чья мина погубила его. Все дело произошло с такой сказочной быстротой, что едва ли многие спаслись. Остальные русские суда сейчас же спустили шлюпки, которые долго плавали около того места, вылавливая, вероятно, погибавших. Ничего, пусть их выловят! Был бы лишь убит адмирал Макаров – это для нас главное.
Удивительно странное впечатление производит вид громадного броненосца, по какой-то невидимой причине в одно мгновение исчезающего под водой. Точно глядишь на представление или на живую фотографию. Это зависит, должно быть, от расстояния, благодаря которому шум взрыва был услышан нами настолько поздно, что рассудок отказывается связать его в одно целое с вспыхнувшим огнем и облаками дыма. Я никогда не забуду этой картины! Все выше подымающаяся корма, все ниже наклоняющаяся мачта с адмиральским флагом, желтый дым, языки пламени, серая, неприветливая вода и подернутые сетью дождя, высокие берега. При гибели такого выдающегося человека, пораженного из засады, все же чувствуешь некоторое сожаление. Вскоре на месте происшествия по всем направлениям замелькали маленькими точками спасательные лодки.
Другой броненосец, второй по счету, тоже наткнулся, если не ошибаюсь, на мину, потому что еще раз раздался шум взрыва, и мне показалось, что он сильно накренился на борт. Издали трудно было разглядеть что-нибудь подробнее, но кажется, в среде русских произошла сильная паника. О строе никто не думал, и они спешили к проходу. Это был как раз удобный момент для генерального сражения, и адмирал Того мог и должен был им воспользоваться. Но он ничего подобного не сделал, а ушел со своей эскадрой в море, тогда как крейсера снова заняли свои наблюдательные посты. Мы, торпедные суда, были посланы сюда за углем, а "Корио-Мару" пойдет в Сасебо за минами. Он возьмет меня к себе на борт и отвезет меня в госпиталь. Моя рана гноится, лихорадка не перестает – надо серьезно лечиться. Я чувствую, что в таком состоянии я ни на что не годен. Я распрощался с командой и с моим стариком "Акацуки". Увижусь ли я с ними? Если да, то пусть это случится до окончания войны, чтобы я мог еще раз выйти против врага.
Трудно писать. Но мне хотелось во что бы то ни стало подробно описать это мое последнее боевое приключение. В лазарете будет время отдохнуть.
3
Дневник оканчивается датой 13 апреля 1904 г. Чуть более месяца спустя, 17 мая "Акацуки" погиб у Порт-Артура, подорвавшись иа мине. Вполне возможно, что это и была одна из мин, поставленных японским флотом в ту злополучную ночь. Координаты гибели "Акацуки" 38°38’ сев. и 121 °05’ вост. долготы. Прим. ред. альманаха "Корабли и сражения'
4
* Читателю не следует забывать, что европейское календарное исчисление в описываемый период опережало российское на 13 суток, т. е. все даты в дневнике даны по новому стилю. Прим. ред. альманаха ”Корабли и сражения".