Пока без успеха.
Каким-то образом Том догадался о моих усилиях. Качая головой, он заверил:
— У вас не получится освободиться раньше, чем мне нужно… Вам, наверное, очень интересно, зачем я все это сделал?
Стальной клинок сверкнул, приближаясь к шее. Зрение помутилось, и из глаз хлынули слезы. Боги, я не хотела умирать!
— Очень жаль, что этого вы так и не узнаете, — вздохнул с показной печалью Том, но тут же продолжил ровным тоном: — Все, вам сейчас нужно знать: я убью вас кинжалом, принадлежащим Грегори Стрейну. Избавлюсь наконец от вас, моей основной проблемы, и уберу из уравнения разъяренного оборотня, который в последнюю неделю не перестает охотиться за мной. Жаль, конечно, но он сам виноват, раз как-то раскопал правду.
Острие легонько коснулось горла, и в шее вспыхнула острая боль. Одна царапина, но кровь ручьем потекла вниз по шее и на грудь, пропитывая плотную ткань платья.
— Но нам с вами нужно постараться, госпожа Маринер, — буднично произнес Том, нависая над моим лицом. — Изранить ваше тело таким образом, чтобы даже самые лучшие некроманты, тот же Кормак, не смогли поднять вас как умертвие и выяснить имя убийцы.
Глаза его оставались непроницаемыми, а лицо добродушным — так же он смотрел на меня на лекциях, заседаниях и консультациях. Он не был безумен, мое убийство — обдуманное и взвешенное решение.
Из горла вырвался всхлип, но двинуться я все равно не могла. Лишь испуганно смотрела в лицо своему будущему убийце и понимала, что осталось жить считанные минуты.
— Не переживайте, госпожа Маринер, — попросил Том, невесомо касаясь тела кончиком кинжала и ведя его вниз, к сердцу. — Вы были добры ко мне и помогали с кандидатской, так что убью я вас легко и безболезненно, и только после смерти займусь обезображиванием тела.
Вот уж спасибо! Умирать сразу стало легче и приятнее, черт тебя побери!
Острие остановилось прямо напротив гулко бьющегося сердца и медленно начал приближаться. Зажмурив глаза, приготовилась к смерти.
Жаль, что Себастьян так и не узнает, что произошло на самом деле, и будет себя винить.
***
В голове так сильно шумело и пульсировало от страха, что звук бьющегося стекла я приняла за разыгравшееся воображение. И лишь когда раздалось рычание и громкий крик Тома, распахнула глаза.
Огромный, в два раза больше обычного, волк вцепился острыми белыми зубами в плечо Тома и с силой рвал его, мотая головой. Том не просто кричал, он вопил, когда плоть начала рваться. Кровь хлестала фонтаном, обрызгав подол моего платья, а потом полилась ручьем.
Обратившись в человека, Грегори схватил вопящего от боли Тома за затылок и наклонил вниз, впечатав лицом в горящие дрова в камине. И держал, сохраняя по-звериному злое выражение лица, пока Том дергался и пытался вырваться уцелевшей рукой. По комнате разнесся отвратительный запах паленого мяса, заставив желудок судорожно сжаться.
— Сдохни, мразь, — прорычал Грегори.
То ли от кровопотери, то ли от множественных ожогов головы (а скорее всего, все вместе) Том быстро затих. Грегори резко отпустил его голову, медленно поднялся и, напоследок с удовольствием пнув неподвижное тело, повернулся ко мне.
К этому моменту действие статуна практически прошло, и я могла двигаться. Правда, сильная слабость не позволяла подняться.
— Ты цела? Он ничего не успел сделал? — проговорил Грегори. Он подошел ко мне, ничуть не стесняясь своей наготы, и по-свойски провел рукой по шее и груди, разыскивая серьезные раны под слоем липкой крови из царапины.
— Я… я в п-поряд-дке… — с трудом проговорила я сквозь всхлипы. Начинала накатывать истерика и оглушающее облегчение.
Наверное, я действительно позорно заревела, прижимаясь коленями к груди, потому что следующее, что я помню: глубокая ночь, но в моем доме много незнакомых людей — полиция, видимо. А рядом со мной в холле сидел, укачивая, словно ребенка, Себастьян, и горячо шептал, что все будет хорошо.
Упоенно к нему прижимаясь, я слушала его слова и верила, хотя в соседней комнате полиция изучала труп. Присутствие Себастьяна помогло прийти в себя и успокоиться.
Один молоденький полицейский пробежал мимо, зажав рот рукой. Не выдержал вида и запаха, когда переворачивали тело. Практически сразу мимо прошли два стражника, уводя в темницу Грегори — уже в плаще, видимо, одолженном у одного из полицейских. Он прошелся по нам с Себастьяном холодным взглядом, сплюнул прямо на пол и на ходу заявил:
— Клянусь, если ты не будешь беременна, когда я выйду из тюрьмы, то похищу тебя.
Я истерично рассмеялась, спрятав лицо на груди Себастьяна.