Все отлично, пришла я к выводу, возвращаясь домой. Дау прежний, все его взгляды прежние, следовательно, все очень хорошо. И ничего нет страшного, если Гарик пойдёт работать на производство. Я после школы горела желанием присоединиться к истинно рабочему классу. Главное, Дау мыслит, как прежде, он выздоровеет. В этом было все моё счастье!
Вечером вместе с Гариком пошла к Дау, прихватив с собой стопку стандартных нарезанных листов бумаги, которыми Дау пользовался в своих научных изысканиях.
— А, Гарик! — воскликнул Дау, завидя сына. — Ты уже успел кончить школу (он помнит, молниеносно среагировала я).
— Да, папа.
— Ты не возражаешь, если я тебе сейчас учиню экзамен за всю среднюю школу?
— Нет, — сказала Гарик, очень смутившись от присутствия посторонних.
— Гарик, у тебя бумага есть?
— Есть, — сказала я, передавая Гарику стопку бумаги и ручку.
— Гарик, запиши, — Дау продиктовал Гарику задачу, следя, чтобы Гарик успевал записывать. — Записал? — Да.
— Теперь пиши ответ.
Гарик записал.
— Теперь иди решай.
Я Гарика отвела в комнату дежурных сестёр. Он принялся решать задачу, продиктованную отцом из головы. Дау раньше славился тем, что задачи для своих студентов мог черпать из головы, и эти задачи никогда не повторялись, и эти задачи никогда не исчерпывались. Я стала волноваться, но не за Гарика, нет. И меня уже совсем не волновало, выдержит ли Гарик экзамен в университет или нет.
Для себя я уже решила: Гарик пойдёт работать на производство, потом в армию. Он ещё молод и сейчас совсем здоров, у него все впереди. Он не может выдержать экзамен и пройти по конкурсу. 9-й и 10-й классы, два ответственных года учёбы в школе, у него были слишком насыщены трагическими событиями, и он кончил вечернюю школу по моей вине!
В висках стучало, голова раскалывалась от напряжения. Ведь для меня держал экзамен не Гарик, держал экзамен интеллект больного Дау! Пошла к старшей сестре, приняла валокардин и таблетки от головной боли. Зашла к Гарику, мне показалось, что он бесконечно долго решает. Большая стопка бумаги на исходе. Я сказала:
— Мальчик, ты, наверное, запутался. Папа ещё очень болен. Он, наверное, сделал ошибку в условии задачи, у тебя, наверное, ничего не получается?
— Нет, мама. Задача правильная, но она очень длинная. Здесь вся средняя алгебра, тригонометрия, геометрия и вся средняя физика. Я никогда не решал таких задач. Сейчас я пойду с тобой.
Волнение, рыдания в горле я должна была сбить большими глотками воды. Стараясь быть спокойной, я шла за Гариком. Дау быстро, привычным жестом надел очки. Передавая листы с решением задачи, Гарик спросил:
— Папа, твой ответ правильный, а как ты его узнал?
Даунька засмеялся:
— Когда я тебе диктовал задачу, в уме я её сразу решил. Так мой ответ правильный? А сейчас я проверю, правильно ли твоё решение.
Дау очень внимательно просматривал решение, в одном месте он сказал:
— Гарик, если бы ты вот здесь применил вот такую формулу, то решение твоё было бы гораздо короче и быстрее.
— Папа, нам про эту формулу в школе не говорили. Дау поднял на меня сияющие глаза, сказав:
— Гарик оказался способным. Только реши ещё одну задачу. Эта задача будет короче.
Вторую задачу Гарик решил быстро.
На всю жизнь запомнила, как глаза Дауньки сверкнули торжеством, когда он проверял решение второй задачи. Сказал: «Гарик очень способен, не бойся, Коруша, он в университет поступит».
Гарик в университет поступил в 1963 году и, кажется, без труда окончил, неплохо справился и с защитой диплома. Но Дауньки уже не было. Я не сдержала слова, данного Исааку Яковлевичу Кармазину. Я вынуждена была взять Дау домой, и это привело его к смерти. Член-корреспондент Академии наук СССР Гращенков настоял и с помощью интриг заставил меня взять Дау домой. Простить себе это невозможно, нельзя. Я бесконечно казнюсь.
Возвращаюсь к очередным событиям в больнице.
В больнице Академии наук на врачебных консилиумах Егоров и Корнянский, оставленные работать в институте нейрохирургами на более низких должностях, настаивали на необходимости сделать энцефалограмму. Для этого нужно больного академика привезти в Институт имени Бурденко. Они утверждали, что только в своём медицинском учреждении смогут сделать хорошую энцефалограмму. Все врачи согласились. Но осуществить это не удалось. Дау категорически отказался ехать к «врачам-палачам» в нейрохирургию.
На одном из последних консилиумов от психиатров был профессор Снежневский. Гращенков спросил у профессора Снежневского, цитирую: «Давайте попробуем привезти Ландау домой, в его кабинет. Посмотрим, может быть, он забудет о болях в домашних условиях».
Снежневский ответил: «Ни в коем случае. Ещё очень рано об этом говорить. По-моему, выздоровление идёт нормально. Я вижу большой прогресс в выздоровлении. Мы, психиатры, решим сами, когда это будет нужно. А пока ещё очень рано говорить об этом».