* * *
Гаспра. 1.VI.39
Корунечка, дорогая, как хорошо, что ты дала мне с собой такое милое, милое письмо, а то сейчас мама переслала мне твое письмо из Ленинграда — такое злющее, что просто жуть. Ну прямо совсем, как 3,5 года назад, с той только разницей, что тут ты утверждаешь, что я хоть раньше тебя любил, а тогда говорила, что я вообще никогда не любил тебя. Ну зачем ты все глупости выдумываешь. Или я мало ласкал мою дорогую девочку. Правда, в конце перед поездом, но ведь тут уж так получилось. И еще пишешь, что злая телеграмма. Я, можно сказать, просто гордился, что такую нежную телеграмму придумал, в особенности фразу "вот ты какая". Неужели она в самом деле получилась сухая?!
Когда я получаю такие письма, мне так грустно становится (а ты еще спрашиваешь, почему "бедный Дау") и кажется, что я очень плохой любовник; что моей бедной девочке от нашего романа только одни неприятности, и ты опять жалеешь, что познакомилась со мной.
Корунечка, ну как сделать, чтобы ты была веселой и счастливой? Крепко целую. Дау.
P. S. Мне очень понравилось выражение, что я «рассердился» на твои письма. Неужели ты думаешь, что я могу «сердиться» на тебя?
* * *
Гаспра. 3.VI.39
Корунечка, золотая моя. Вот уже 5 дней прошло с того времени, как я видел тебя. И даже без поцелуев (мгновенные — не считаются). Я так ждал этой встречи, но 20 минут это даже не мало, а вовсе ничего: просто словно промелькнула перед глазами как фея в сказке и потом опять исчезла. Ты знаешь, что когда ты рядом, со мной и целуешь меня, тогда мне кажется, что ты в самом деле любишь меня, а когда тебя нет, то всегда кажется, что это ты просто от скуки.
Я здесь перешел уже на четыре вторых и чувствую себя неплохо, но начинаю скучать. Хорошеньких девушек совершенно не предвидится. Даже полухорошенькая, которую я освоил, примерно, наполовину, сегодня уезжает. Впрочем, так как она только полухорошенькая, то и удовольствие от нее весьма умеренное. Не то что ты!!!!!. Крепко целую. Дау.
* * *
Гаспра. 4.VI.39
Корунечка, дорогая моя девочка. Вот стараюсь не надоедать тебе скучными письмами, но не могу удержаться. А от тебя ничего нет. Может, ты уже забыла своего Дауку или вспоминаешь о нем, как жена о муже — с заботой, но без страсти. А вдруг правда, то, что ты мне тогда говорила, и твоя былая влюбленность давно перешла в «любовь», то есть в очень теплое дружеское отношение, но лишено пьянящего угара влюбленности.
Я ем 4 вторых и уже собираюсь переходить на 5. Купаюсь мало, т. к. вода холодная. Все мало-мальские пригодные девушки и хорошенькие и полухорошенькие уехали, и постепенно становится скучно. Измышляю, где бы поискать что-нибудь, а то все килограммы зря пропадут. Крепко целую далекую девушку.
* * *
Гаспра. 9.VI.39
Корунечка, дорогая. Ты не представляешь себе, как грустно каждый вечер спрашивать о письмах и получать в ответ то же вежливое НЕТ. А ты еще говоришь, чтобы не было других любовниц. Тогда я бы хоть немного утешался письмами от них. Бедный Даука!
Я так люблю тебя, Корунечка, всю, всю, всю. И глазки, и пальчики, и волосы (и те и другие), и грудь, и плечи, и голос, и поцелуи, и все остальное. А вдруг я уже надоел тебе и ты не бросаешь меня только потому, что тебе лень искать других любовников.
Как с путевкой? Ты обязательно должна получше отдохнуть и поразвлечься.
Вспоминаешь ли ты меня, Корунечка, хоть иногда, а то мне кажется, что когда меня нет, ты совсем, совсем забываешь обо мне, словно меня "не было", как и Петеньки. Достаточно ли развлекаешься? Крепко целую. Дау.
* * *
Москва. 11.IV.39
Корунечка, дорогая моя. Все время перечитываю твое письмо (ведь фотографий ты мне так и не дала). Оно такое миленькое. Особенно про то, как начальник цеха не учитывал твоих обстоятельств. Но, Корунечка, неужели он такой нахальный, что может вовсе не отпустить тебя?! Имей в виду, Корунечка, что мужчины всегда слушаются хорошеньких девушек. В крайнем случае делай ему побольше глазки, и тогда он, наверное, растает.
Не знаю, как быть с билетами? Боюсь, что потом их трудно будет достать и ты соскучишься со мной (мнето неважно, потому что я всегда могу гладить и целовать тебя).
Я здесь веду очень тихий образ жизни. Ем мороженое, играю в теннис, занимаюсь наукой и ожидаю Корочку. Стал гораздо лучше спать. Крепко целую. Дау.
* * *
Гаспра. 16.VI.39
Сейчас получил два твоих письма от 14-го. Неужели ты так совсем всерьез решила «страдать»? Уже оказывается, что ты не сможешь приехать, если Женя с Лелей будут жить у меня. Я уже не говорю о том, что мы не раз раньше говорили с тобой по этому поводу. Твое первое письмо я, кстати, получил с запозданием, происшедшим не от адреса, а от того, что его занесли в другую комнату, а ее обитатель был хам, который не видел необходимости передавать чужие письма обратно; разве ты не получила моего ответа на него? Кроме того, ты знаешь, что я вовсе не верю в твои сомнения в моей любви. Кстати, весьма замечательно, как это я "нисколько не думаю о тебе" и в то же время пишу тебе страстные письма; и это при моей любви к писанию писем. Для тебя все это, конечно, только повод для «страдания». Знаешь что, Корунечка, давай я умру. Тогда всякие основания для «ревности» исчезнут (в моем распоряжении останутся в лучшем случае ангелы), а с другой стороны появятся факты гораздо более убедительные, чем те, которые ты с таким трудом находишь, и в каждом письме принуждена менять.
Имей в виду, что это пишется совершенно серьезно, и мне совсем, совсем не трудно это сделать, в особенности, если это сделает тебя менее несчастной. Ты не представляешь себе, Корунечка, как я устал. Помнишь, как я мечтал раньше отдохнуть хотя бы несколько месяцев подряд, в течение которых меня бы никто и ничто не мучило. Ведь уже 13 лет подряд я живу в постоянном нервном напряжении. Но ты знаешь, что из моей мечты так ничего и не вышло. Сначала переезд в Москву, потом непрерывное боление, потом Шуб, потом этот жуткий год. Когда ты была у меня в Москве, я старался держаться веселее, и ты, вероятно, не видела, до какой степени я сейчас устал. Меньше 1,5 месяцев отдыха в полубольном состоянии это, конечно, слишком мало. Судя по твоему письму, ты, очевидно, считаешь, что я должен быть благодарен тебе за любезное предложение «бежать» и "не нарушать моих новых увлечений унылыми письмами", но, к сожалению, потеря любимой девушки меня мало устраивает, а для того, чтобы разлюбить тебя, мне надо было бы заниматься самоистязанием в течение многих месяцев, а на это я сейчас совершенно не способен.
* * *
Гаспра. 16.VI.39
Корунечка, золотая моя. Ну разве ты не жулик? Оказывается, ты не можешь быть счастлива, так как я, де, не могу любить тебя, как ты. Надо же иметь такое нахальство!
Конечно, если влюбленность измеряется всякими "не надо", «нельзя» и всевозможными мучительствами, то здесь тебе первое место обеспечено. Но что мне делать, если мне не доставляет никакого удовольствия мучить тебя. Единственное, чего мне хочется, это чтобы ты была счастливой и хоть немного любила меня. А о том, насколько ты меня любишь, я всегда могу судить по тoму, как ты ласкаешься и целуешься. Мне абсолютно безразлично, сколько и каких романов ты заводишь, но когда я почувствую, что ты целуешься без энтузиазма и мои ласки наводят на тебя скуку, я пойму, что твоей любви ко мне пришел конец.
Но счастливой ты должна быть обязательно, все равно, хочешь ты этого или нет. И то, что ты всячески саботируешь счастье, пытаясь быть несчастной под всяческими жульническими предлогами, меня необыкновенно возмущает.
Кстати, ты так ничего и не пишешь о путевке, которую ты должна достать в первых числах июня???!!!! Крепко целую нахальную сероглазую девочку. Дау.
* * *
Гаспра. 18.VI.39
Корунечка, девочка моя. Ну как мне приструнить тебя, чтобы ты обязательно была счастливой. Уж как я ни объяснял тебе, что ты вообще моя и никто и ни даже ты сама не имеет права обижать тебя, ничего не помогает. А еще утверждаешь, что будто бы сильно меня любишь. Попробуй расскажи кому угодно, что субъекта выпустили из тюрьмы, а его девушка по этому поводу не обрадовалась, а стала выискивать предлоги для того, чтобы быть несчастной, и спроси — можно ли такое отношение называть любовью! Уж какой я был 1,5 месяца назад измученный и несчастный, а когда я целовал и обнимал тебя, мне казалось, что счастливее меня никого на свете нет. Да и сейчас, если нет от тебя злобных писем, я мечтаю о том, как буду целовать тебя со всех сторон, и мне кажется, что жить очень хорошо. Впрочем, потом ты сразу присылаешь что-нибудь такое злобное, что веселое настроение сразу пропадает. Я, конечно, вымарал на нем возмутительные надписи. Как ты себя чувствуешь??!! Что с путевкой???!! Крепко целую. Дау.