Глава 27
Идя посередине растянувшейся по округе в поисках еды стаи, Академик, снова и снова прогонял в уме возможные повороты предстоящей схватки за кормовые угодья, выстраивая всевозможные варианты будущих событий. Лишь иногда, отвлекаясь на дурачащуюся словно девчушка Настю, которая в очередной раз найдя себе товарища по играм в “принеси палку”, запыхавшись, бегала с бегуном как с любимой собакой. Если бы не молодая женщина в стае, ему было бы проще идти на бой, а так, периодически возникали мысли о возможных трагических последствиях для неё, в случаи его проигрыша. Вот и знакомый коллектор с настежь распахнутой дверью, зияющий темнотой входа во внутрь. Пришли, пора командовать своим сбор. Едва перейдя незримую черту, при подходе к жилым строениям, Академик почувствовал чужую стаю, стремительно собирающуюся воедино по зову своего вожака. Матёрая элита, весом под пять тонн, покрытая сплошной костяной броней, с выступающими наростами острых шипов по всему телу, стояла в проходе между домами с ненавистью смотря на приближающуюся чужую стаю. К ней, спешно, со всего многоэтажного района, сбегались её заражённые, выстраиваясь в ряд, впереди своего вожака, глядя на которых Академик осознал, что промедление смерти подобно ни о какой честной схватке между стаями не может быть и речи, сила явно на стороне захватчиков. Отдав команду на атаку, ещё не собравшейся стаи противника, он, выровняв дыхание, впился своим взглядом в нечеловеческие глаза элиты, ровным шагом приближаясь к своему врагу. Чем сильнее переплетались воедино их взгляды, тем отчетливее, мужчина чувствовал сминающую его сознание энергетическую волну, от довольно урчащей элиты в предвкушении своей победы. Пошатнувшись, Академик ощутил потекшую из носа кровь, от навалившийся, непреодолимой слабости, его зашатало как пьяного. Начали, отдаляясь стихать звуки происходящего боя, рев, визг, ненавидящее урчание, клацанье мощных челюстей. Похоже он взвалил на себя непосильную ношу, раздавившую его своей тяжестью, следом за ним убью Настю, затем Пустышку, Василий будет последний из стаи, несмотря на сложившиеся правила мира Улья, он не побежит с поля боя. В душе, у него от пронесшийся перед глазами картины, все сжалось до микроскопического состояния, чтобы в миг, в едином порыве, распружинившись, накрывающей с головой волной, рвануть по натянутому канату взглядов к элите. Проваливаясь в темноту своего сознания, Академик не видел, как его противник, рухнул кулем на землю без движения. Как чужая стая, в мгновение лишившись своего вожака, беспомощно закрутив головами, начала в панике убегать от победно урчащих его зараженных. Не видел он и плачущую Настю, сидящую возле него на земле и оттирающую куском ткани от крови ему лицо, бормоча при этом.
— Академик, миленький, только не умирай, не надо, умоляю тебя, живи, живи.
В себя, погонщик приходил рывками, выныривая из липкой темноты и следом вновь срываясь обратно, своим сознанием. По всему телу, бушевал лихорадящий жар, липкий пот, пропитал насквозь грязный камуфляж, выступая на нём темными пятнами. Наконец, в какой-то момент, ему удалось зацепиться за реальность, ощутив себя здесь, а не во мраке пустоты. Сидевшая возле него Настя, увидев это, радостно забормотала, растирая по щекам произвольно бегущие слезы.
— Очнулся, миленький ты мой, очнулся. Молодец Вася, значит все правильно сделали. Ой ты же, душенька сейчас выпрыгнет из меня.
Затем, осторожно опустив голову на грудь Академику, женщина негромко плакала, шмыгая носом и что-то бормоча неразборчиво. Осторожно сдвигая плачущую Настю, упираясь лопатками в стену, Академику удалось наконец-то сесть и осмотреться вокруг. Он находился в квартире, одной из многоэтажек на кластере. Посмотрев на счастливо улыбающуюся сквозь слезы женщину, Академик попросил.
— Настенька, умница ты моя, рассказывай, не томи.
Снова по-детски шмыгнув, и растерев рукавом камуфляжа слезы по лицу, женщина торопясь заговорила.
— Да что тут рассказывать, как ты элиту убил так вся их стая и разбежалась. Вот только мы все перепугались очень, думали, что не вынесешь такого перенапряга. Василий молодец, сообразил, выковырял у элиты жемчужину из башки, да мне принес, в руки вложил да на тебя когтями тычет, показывая, что бы я тебе ее скормила. Большая, теплая, рубинового цвета, он зараза все косился на меня, боялся, как бы я ее сама не съела. Образина недоделанная, ты понимаешь, что у него в башке дурной, нелюдь придурочная. Вчера тебе ее скормила, пока ты в отключке лежал. А ты в себя все не приходишь, уже и что думать не знаю, вся душенька изболелась. Ты как себя чувствуешь?