"В дни запуска первого спутника, - вспоминает академик Благонравов, - я находился в Соединенных Штатах Америки. Меня ученые там, буквально, засыпали вопросами: Как это СССР опередил США? Значит, межконтинентальная баллистическая ракета у вас не блеф? Не вкралась ли опечатка в цифру веса вашего спутника- 83 килограмма, ведь наш первенец будет весить всего несколько фунтов?
Как мог, я разъяснял заблуждения американских коллег. Нет, опечаток не было. Более того, уже готовился второй спутник весом в полутонну...
Когда Сергей Павлович вернулся в КБ, он ознакомился с тем, что писали за рубежом о первом спутнике. "Оказывается не только в политике, но и в технике есть твердолобые!"- шутил он по поводу тех зарубежных специалистов, которые продолжали утверждать, что Советский Союз значительно отстает от Соединенных Штатов в создании межконтинентальной баллистической ракеты.
Полет искусственного спутника Земли, казалось бы, совсем исключил возможность для таких высказываний. Но твердолобые и тут нашлись. Один американский генерал после запуска советского спутника заявил: "Ерунда, это просто кусок железа, мы тоже можем осуществить такой запуск, просто не хотим".
"Просто не хотим", - иронизировал Сергей Павлович. Он знал, что громадное большинство людей Земли думало иначе. Запуск спутника поразил их воображение, зажег сердца восторгом.
Журнал "Пари-матч": "5 октября 1957 г. Вашингтон был потрясен циклоном, который срывал вывески, сваливал столбы, вырывал с корнями деревья, поднимал к небу тучи опавших листьев и в конечном счете обрушил на столицу наводнение. Но поспешно собравшиеся ученые, специалисты и политические деятели думали о другой буре - о буре, которая поднималась в общественном мнении. Русские только что достигли того, что американцы столь часто преждевременно описывали: запустили первый искусственный спутник Земли. Это было чудо... Рухнула догма о техническом превосходстве Соединенных Штатов".
Газета "Нью-Йорк тайме": "Американские туристы в СССР заразились своеобразной болезнью - спутникоманией. У них было глубокое ощущение своей неполноценности, основанное на предположении, что коль скоро советские ракеты лучше американских, то и все советское должно быть уже сейчас или в ближайшем будущем лучше всего нашего".
Знаменательным показалось признание другой американской газеты: "Широкое использование на Западе русского слова "спутник" вместо тяжеловесного американского термина "искусственный сателлит Земли" является, между прочим, пусть не главным, но тем не менее важным свидетельством... того приоритета, который Советы имеют в освоении космоса".
А вот что писали американские историки: "Спутники, дискуссия о советской системе образования... новая фаза коммунистической внешней политики и внешней торговли, - все вместе заставляет нас приложить все силы, чтобы изучить, насколько возможно, Советскую Россию, ее прошлое и настоящее".
Английский журнал "Трибюн": "Как сумели советские люди так уйти вперед в освоении космоса!.. Как удалось им подготовить необходимые кадры ученых, техников и инженеров для этого колоссального технического достижения? Ответ следует искать не только в русской традиции, которая восходит к отцу русской космической науки К. Э. Циолковскому, и не в тесной связи науки с правительством, а также в системе просвещения. Советский коммунизм применяет иные методы просвещения, нежели мы".
Мир затаил дыхание
Первый же практический шаг космонавтики сделал эту отрасль науки и техники исключительно популярной во всем мире. Именно по ней стали судить о научно-техническом прогрессе самых развитых стран мира. И в центре исследований и этой самой притягательной отрасли науки и техники стоял Сергей Павлович. Можно представить себе, как все это необычайно резко изменило его жизнь, еще более увеличив его ответственность, масштабы замыслов и заботы.
Сергей Павлович умом и сердцем чувствовал требования исторического момента, у него и в возглавляемом им коллективе рождались новые идеи, намечались контуры будущих исследований, последующих шагов на орбитах.
Удачный полет первого спутника позволил Сергею Павловичу подумать о поправках в прежние планы. До этого существовало три проекта спутников. Первый уже был задуман как весьма сложное космическое сооружение. Этот проект был воплощен в запущенном на орбиту третьем спутнике. Живое существо планировалось запустить лишь после двух пусков. После полета простейшего спутника Сергей Павлович круто изменил замыслы. Он решил не медлить больше с запуском животного - вынуть", как он выразился, его из третьего проекта и объединить его кабину с простейшим спутником. Так родилась новая идея второго спутника, запущенного через месяц после первого.
Новый спутник должен ответить на вековой вопрос: можно ли существовать за пределами атмосферы? Работа закипела...
Сотрудники КБ вспоминают, что каждое утро в сборочном цехе Сергей Павлович проводил оперативки. Досконально и придирчиво проверял выполнение суточных заданий, расписанных в почасовых графиках. Разговор всегда был коротким, напряженным и предельно ясным. Повторно, как правило, никто не вызывался... Во всем угадывалась железная рука и воля Сергея Павловича.
По его идее второй спутник должен был представлять собой как бы соединение первого спутника с его радиосистемой и герметической кабины для собаки. В кабине имелись система кондиционирования воздуха, запас пищи и кислорода на 7 суток, приборы для измерения температуры и давления в контейнере. Датчики, укрепленные на теле животного, позволяли регистрировать частоту пульса и дыхания, кровяное давление, биопотенциалы и движения. Аппаратура для передачи телеметрической информации о самочувствии Лайки размещалась на последней ступени ракеты-носителя. Это означает, что кабина с собакой и контейнер с аппаратурой не отделялись от этой ступени после вывода на орбиту.
На спутнике размещалась аппаратура для исследования космических лучей и ультрафиолетового и рентгеновского излучений Солнца. Общий вес второго спутника достигал полутонны.
Медики под руководством В. И. Яздовского и О. Г. Газенко отбирали "кандидатов" в полет. Среди претендентов была Альбина, совершившая уже два подъема на ракетах на высоту в сотни километров. Но ее пожалели за прежние заслуги - ведь вернуть животное из космоса люди еще не могли. Выбор пал на Лайку. И Лайка не подвела. Она хорошо перенесла переезд на старт, находясь в герметической кабине. Днем 3 ноября 1957 года Сергей Павлович с товарищами провожал ее в полет. Последний раз ей дали попить водички, так как в невесомости ей воды не полагалось: вода могла попасть на аппаратуру. Лайка питалась в полете космической пищей, содержавшей в себе воду в нужном количестве и приправленной для возбуждения аппетита вкусно пахнувшей колбасой.
Пророкотала стартующая ракета - и первое живое существо ринулось в неизвестность. Телеметрическая информация сообщила: Лайка живет, перенесла взлет, не погубила ее и невесомость. Можно уже собирать в полет за пределы атмосферы и человека, хотя это было еще далеко.
С борта спутника получена первая информация об интересном геофизическом явлении. Речь идет об изучении "волноводов", образованных верхними слоями ионосферы. Попадая в них, радиоволны распространялись на значительные расстояния, Волноводный эффект приводил и к появлению "сигнала-предшественника", возникающего примерно за 30 секунд до основного времени приема. При некоторых условиях сигналы спутника принимались и тогда, когда спутник находился на противоположной стороне Земли. Все это говорило о гораздо большей степени ионизации ионосферы, чем предполагалось до запуска спутников.
Такие результаты торопили Сергея Павловича: нужны лаборатории на орбитах и первая лаборатория была запущена через полгода после пуска ПС. Один из товарищей Сергея Павловича вспоминает его слова, сказанные им на космодроме:
- Добавим еще ступеньку. Тогда вес на орбите утроим.
И вес третьего спутника оказался действительно почти в три раза больше веса своего предшественника (1327 кг), У второго, а затем и у третьего спутников, по предложению Сергея Павловича, была изменена форма - конус вместо шара. Высота его у третьего спутника составляла два человеческих роста (357 см); аппаратуры он нес на себе около тонны (968 кг).