Усилиями моей благородной звероподобной свиты я умудрилась до сих пор себе ничего не ободрать и не отбить. И это при тех ситуациях, в которых меня периодически заставляют оказываться.
Уже привычно ючусь на стуле, ставшим почти родным, и внимательно обозреваю окрестности.
Настоящий Жорка и два «иллюзорных» умеряют пыл. Пригибаются к земле и плотоядно косятся на меня. Кстати, последняя атака Малявы сбила у одной из иллюзий черепушку. Так что теперь зверь, и без того напоминающий результат фантазий нанюхавшегося запрещенных препаратов сюрреалиста, выглядит как герой фильма ужасов, даже на последнем издыхании склонный закусывать милыми девочками.
— Малява, пли! — воодушевленно командую я, наводя псинку на нужную цель.
Но вместо плевка песик внезапно обмякает в моих руках и утыкается мордочкой в колени.
— Малява! — Приветливо улыбаюсь внимательно наблюдающим за мной камнежоркам и тихонечко трясу животинку.
— Существо утомилось, — подсказывает мне Дуля, подглядывая из-под краешка рукава.
— Это из-за того, что я его не покормила! — начинаю убиваться и мысленно душить себя. — И ничего так и не позволила съесть! А он же сегодня только и делал что плевался! Дурная из меня хозяйка!
— Лавовые куги очень выносливы. — Дуля выныривает наружу — на тыльную сторону моей ладони. — И способны долгое время обходиться без пищи. Но перестраивающийся организм детеныша при длительных нагрузках может на время спонтанно перейти в режим сна. Для восстановления. Однако обычно куги не доводят себя до такого состояния.
Итак, мой Малява и правда щенок. В смысле куга-малютка. Может, он даже подрастет. Но дело в другом. Он притомился из-за меня. И все потому, что я эгоистично надеялась на его помощь.
Так и знала. Нельзя мне домашних животных заводить.
— Утю-тю, — бубню я и машинально укачиваю Маляву на руках так же, как делала это с Олиным Бобренком.
Малышу надо отдохнуть. А Лютику — срочно придумать план «ЗЮ».
Застываю, наблюдая, как камнежорка с поврежденной черепушкой тихонечко ползет ко мне. Видать, сообразил, что моя огневая мощь на время потеряна.
Готовлюсь дать деру — пока единственное, что приходит в голову. Но тут в дело вступает притихший Радик. Стул резво разворачивается вместе со мной на сто восемьдесят градусов. Ноги в ботинках сгибаются в коленях, но вместо того, чтобы слететь по наклонной поверхности наземь, я повисаю в воздухе, обеими руками удерживая мирно сопящего Маляву. Не знаю уж, какие там мышцы Радик напряг внутри своей сидушки, чтобы удержать меня на себе, но получается у него отлично.
Вытягиваю шею и успеваю увидеть, как мохнатая пара лап Радика одаривает камнежорку душевным пинком. А я-то думала, мой стул проректора Зофу со всей возможной дури лягнул. Так вот — нет. Дури у Радика еще завались и, по всей видимости, чуток осталось в запасе. Что он с лихвой и демонстрирует.
От его пинка камнежорку откидывает на спину, и зверюга рассыпается на мелкие каменные мозаичные кусочки.
— Зацени наши подошвы, выхухоль плотоядная!! — азартно воплю я, потрясая в воздухе кулаком.
— Это камнежорка, — влезает со своими подсказками Дуля.
— Да хоть песец полярный! — Радостно отмахиваюсь и наклоняюсь, чтобы благодарно потрепать одну из мохнатых лап Радика.
Да-да, во мне вновь пробуждается вдохновение. Камнежорный строй поредел, а значит, еще одно очко уходит в мою пользу.
— Может, остальные Жоры теперь отступя-я-я — я-я-я-ят!!!!
Радик срывается с места с такой скоростью, что будь у меня накладные ресницы, брови, пуш-ап для богатства выпуклостей, то вся эта роскошь непременно осталась бы в том месте, где я находилась долю секунды назад. Но у меня все тело — натур-продукт, так что благополучно уношусь прочь на Радике со всем набором своих натуральных прелестей.
Приходится включаться в ситуацию прямо на ходу. Радик не зря вдруг сорвался в первую световую. Жорик, оскорбленный в лучших чувствах тем, что его каменные копии успели покрошить, позабыл об осторожности и ринулся в лобовую атаку.
Погоня, погоня, погоня.
Если бы неделю назад мне кто-нибудь сказал, что я буду подпрыгивать на прытко скачущем стуле, преследуемая жадно сопящим и кряхтящим от нетерпения монстром, я бы направила этого «предсказателя» по нужному адресочку. Где таких будут кормить, любить и своевременно упаковывать в смирительные бинтики и рубашки.
Цепляюсь одной рукой за спинку Радика, второй крепко держу Маляву. У псинки дзен, ему тряска до лампочки. Главное, чтобы его обнимали.
А я в ужасе. Но гримаса у меня такая, будто я тоже в дзене.
В полном дзене.
У меня вообще каждую секунду полный дзен.
Поворачиваю голову и вижу идиллическую картину. Эни и Люкос сидят на камнях и наблюдают за моей паникой со стороны.
Замечательно.
— Как насчет помочь?! — Ору необъективно расслабившимся парням и дергаю головой, указывая на преследующих меня по пятам зверюг.
— А ты как-то без нас лучше справляешься, — доносится до меня несколько озадаченный голос Эни. — За минуту двух уложила.
— Продолжай, Лютик. — Люкос со странноватой мечтательностью следит за моим бешеным родео на стуле. — Это даже возбуждает.
Чё ляпнул?!
То есть они тоже поверили в мою призрачную репутацию адской укрощающей всех и вся девули? И помощи больше не будет?
Ну, знаете…
Придется самой показать оставшимся плодожоркам, куда нынче кочуют раки.
Глава 43. Пуп и блоха
Жора номер раз взмывает в воздух и делает попытку меня расплющить.
Неудачно. И все благодаря ловкости Радика. Стул чешет вперед как безумный, чередуя бешеную скачку с целой системой сложных обманных маневров. А я трясусь на нем, будто на карусели, утратившей опору.
Жора номер два вдруг вырастает на нашем пути. И широко раскрывает пасть, явно надеясь на то, что я загоню своего пони точно в слюнявую серединку и облюбую себе парковочное место в гостеприимном камнежорном желудке.
Я с планами камнежорки категорически не согласна. Радик тоже.
Он ловко подпрыгивает, отскакивает от макушки зверюги, проносится по каменной голове, а затем и по всему телу.
Жорик номер два в недоумении. В желудке все еще пусто, а по чешуе прыгают какие-то блохи. Непорядок.
Посочувствовала бы ему, но я — блоха черствая, безучастная и бездушная. Страдай, в общем, тварюга.
Резвый Радик тормозит недалеко от балкона с Плюшкой. Профессор Ярый сверлит меня взглядом, полным любви и обожания. Последнее следует заключить в кавычки. Расплющенную или затоптанную меня он явно обожал бы больше.
— Ты превращаешь благородную боевку в откровенный фарс, студент Лютик, — рычит Плюшка. — И откуда здесь взялись эта тварь и эта ошибка магии? Я же запер их в своем личном складском помещении, впятеро усиленном магией!
Профессор, красиво дернув бровями, устремляет взгляд вдаль. Я тоже поворачиваю голову в ту же сторону. Даже с моей заниженной позиции прекрасно виден дымок, меланхолично заворачивающийся колечками и уплывающий к небесам, — где-то там, над скопищем академических строений.
Короче, трындец Плюшкиному складу. Знак качества от Малявы.
Профессор Ярый смачно чертыхается и возвращает внимание ко мне и моему зверинцу.
— Ты… — Он трясет пальцем, но это так и не помогает ему подобрать мне нужное определение.
— Спасибо, — заранее благодарю я. Вот ничуть не сомневаюсь, что обозвать он меня хотел каким-нибудь экспрессивным выражением, отлично восхваляющим мои таланты.