Обсудив возможные трудности, коллеги разошлись. Беата замешкалась, и Мортер не преминул этим воспользоваться.
– Предлагаю мастеру Беате пройти в мой кабинет, для обсуждения некоторых подробностей.
– Вы так это сказали, как будто речь идет о жизни и смерти, – попыталась пошутить Беата, едва приноравливаясь к широкому шагу декана.
– Вы почти угадали. – Он не улыбнулся в ответ.
Они быстро пересекли несколько улиц и подошли к его башне. Открыв щелчком пальцев дверь в свой кабинет, он жестом пригласил Беату сесть, а сам присел на стол рядом с ней.
– Я предлагаю вам свою помощь, – просто и без экивоков начал он.
– Вы об индивидуальных занятиях со схоларами? – наивно предположила она.
– Не совсем. Я о вашей проблеме, мастер Беата.
– Какой проблеме? – все еще не догадывалась она. Он виртуозно поднял бровь и через паузу до нее начало доходить. Болтушка Инесс! Как она смогла рассказать про такое декану!
Мортер читал ее мысли как раскрытую книгу.
– Не вините свою соседку, леди Беата. Декан темных обязан знать о своих кадрах все, или почти все. Заботиться о вашем здоровье и самочувствие – моя прямая обязанность.
Беата покраснела и выпалила:
– Как вы собираетесь заботиться в моем случае?
– Как взрослый и опытный человек. Темный, а значит, повидавший и разрушивший на своем веку массу проклятий.
– И вы хотите разрушить мое? Не много ли вы на себя берете?
– В самый раз.
Видимо, декан действительно поскорее хотел помочь ей, поэтому не стал тратить больше слов и поцеловал.
Этот поцелуй Мортера был не похож на предыдущий. Нежный, спрашивающий разрешения и ласкающий, он обезоружил и смел все возражения. Растерянная Беата позволила чужому языку проникнуть в рот, ответила на поцелуй и ощутила свежесть чувств и искренность эмоций партнера. Декан первый прервал поцелуй и сжал ее лицо, глядя с тревогой:
– Тебе понравилось?
– Скорее да, чем нет, – призналась Беата.
– Это только начало. Вместе мы преодолеем твою проблему, – уверил он и поцеловал уже в лоб.
Беата как будто очнулась.
– Так мы будем решать проблему? Ты так видишь это… мероприятие?
– Если честно, ты и без проклятья мне нравилась, поэтому особой разницы я не вижу.
– Всего хорошего, – нашла в себе силы произнести девушка и медленно вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Вот сейчас ей было по-настоящему плохо и обидно! Значит, ее коллеги видели в ней озабоченную женщину, которую нужно поскорее затащить в постель, чтобы она успокоилась и не мешала своими проблемами трудовому коллективу?
Ноги сами собой принесли ее в ботанический сад целительниц. В этом уголке сада одуряющее пахло лавандой, слабый ветерок приносил запах роз и кошачьей мяты. Помимо целительства и врачевания, ее предприимчивые коллеги держали салон красоты и производили косметику и духи. Благодаря этому Коллегия могла полностью содержать и своих схоларов, преимущественно юных небогатых девушек, и травников-ученых. Они без устали придумывали и испытывали новые лекарства для лечения и магов, и людей.
Первые месяцы осени сады были еще открытыми. Целительницы закрывали их защитным магическим куполом только ближе к зиме, поэтому Беата без стеснения легла на маленький пятачок, поросший травой, и бездумно стала смотреть на облака, проплывающие по безмятежному голубому небу.
Что делать? Уходить из Академии и опять, в который раз искать Мэрджа? Если она не нашла его за тот первый год, какие гарантии, что ей повезет сейчас? Отдаться декану темных, устроить дикую оргию и потом здороваться с ним, не поднимая глаз? Терпеть и чахнуть, не имея возможности разорвать этот проклятый сон раз и навсегда?
А может, взять судьбу в свои руки и самой выбрать себе партнера? Желательно не связанного с Академией, и вообще незнакомого. Но как?
Беата перевернулась на живот и уткнулась лицом в пахучую и нежную траву. Выйти в город и приставать к симпатичным мужикам – возьми меня, я твоя? Где выход из этой затянувшейся пародии на магию, невольного или вольного (Беата и сама еще не разобралась) предательства ее возлюбленного?
Пока она размышляла над своей запутанной личной жизнью, стемнело и стало ощутимо прохладнее. В это время они с Мэрджем обычно укрывались одним на двоих одеялом и продолжали целоваться, на всякий случай защитившись блоком невидимости.