К слову, так и случилось. А на тот момент они разобрались с тонкостями общения с призраками. Видеть их и говорить с ними могли только маги. И то, сильный дух, каковым, к слову, был наш хранитель, мог показаться только тем, кого сам видеть желал. Иначе девчонки исходили бы визгами при встрече с хранителем. А он, судя по его похотливой морде, мог ни в чём себе не отказывать, в плане посмотреть. Вот потрогать не мог. Что, судя по всему, доставляло ему неприятные моменты. Желание он ощущал в полной мере, а вот удовлетворить не мог. Даже самостоятельно. Без, недоступных ему, прикосновений. Желание, оно ментально. А ручки и прочие части тела — физическая составляющая. А её у призраков нет. Потому, как мы поняли из его сбивчивых оправданий, от подглядываний он воздерживался. Слишком мучительно. Вторым ограничением для призраков была невозможность солгать. Про остальное молчу, поскольку в данный момент мы собирались воспользоваться этим запретом. Я задала прямой вопрос. Именно на такой он солгать не сможет. Призраки могут умалчивать и не договаривать, чем наш хранитель беззастенчиво пользовался, обходя ректора.
— Ну, из королевской, — недовольно пробурчал он и предугадывая следующий не менее прямой вопрос выпалил сразу всё, что он считал постыдными тайнами.
— Его, королевского отпрыска, осудили на посмертное пребывание в теле призрака, поскольку он опорочил королевскую честь, позволив себя убить мужу-рогоносцу. В самый момент удовлетворения плотского желания. И король, который решил образовать здесь девичью Академию, об этом не знал. Осудили меня тайно. И сделали хранителем замка ещё при закладке первого камня. Я был всего из второго поколения династии. Первым королём семьи Ниверлингов стал мой отец.
— А как же вас обнаружили? — удивлённо воскликнула Гизем, — и как смогли поймать и осудить? Заставить служить…
— Видите ли, девушки, — ехидно заметил призрак, — на труп королевского наследника сбегаются все официальные службы. Магии, целительства, дознания, и прочее. Мой дух, который потерял своё тело в момент эйфории, оказался не с состоянии совершить переход от физического к духовному и уйти на перерождение. Он завис над телом, где его и застукал королевский Архимаг, поймал в ловушку для призраков и побежал жаловаться папочке. Мы друг друга взаимно ненавидели. Он достал меня с попытками женить. Мне было всего сорок пять. А от меня упорно требовали официальных наследников. А чего мне спешить? Я ещё хотел свободы. В двадцать мне вшили артефакт, чтоб никто из девиц не подловил меня на зачатии бастарда. Они оба с этим проклятым интриганом знали о моей слабости…
— На передок, — хихикнула Эш, с приютской непосредственностью.
— Фу, как грубо, детка, — слабости к прекрасным дамам. А этот Архимаг… орочий выкормыш, урод и зануда, уже наградил моего отца своей доченькой, подарившей нашей династии фамильный носик.
— Ваше высочество, — ужаснулась я, — это вы так про деда и матушку? Вы что же её совсем не любили?
— А за что мне её любить? — вдруг вызверился дух, — мы с ней виделись дважды в день, утром и вечером по минуте, когда нянька доставляла меня поздороваться с маменькой и, с удовольствием, попрощаться. А сама она была страшно занята, целый день пялясь в окно на тренировки полуголых гвардейцев на плацу. Кто ещё, кроме её папаши, лучше знал, что передала она мне, кроме внушительного украшения на лице ещё и собственную слабость, как вы изволили сформулировать, на передок. Хорошо, она пошла только по мужской линии, сестра унаследовала вполне приятную внешность отца. Иначе бы её замуж не выдали бы, даже с королевским приданым и титулом. На женском лице этот клюв смотрелся ужасающе. Не знаю как отец с ней спал, да ещё и наплодил такую кучу наследников. Небось мантию на личико набрасывал. Уверен, дедуля попользовался приворотом. О чём я ему неоднократно напоминал. Отсюда и была у нас "взаимная любовь". Впрочем. отец хоть и пошёл на поводу старого урода с наказанием, порочить мою память отказался. А я, приняв служение хранителя, навсегда привязанный Архимагом к замку, который он помогал заложить, дал ему немало исключительно "приятных" и регулярных встреч со мной в новом королевском дворце. Выставить из него он меня уже не мог. Крепко привязал. А самому жить в нём не пришлось. Просчитался старый баран.