Ярость и страх остались где-то далеко,
Каэри легко добилась от него абсолютного подчинения своими действиями. Одно то, что его слабость видели два других мага и золотой дракон вызывало у Сиерлена гнев… но какой-то неправильный гнев, больше похожий на сон. Сейчас, подключив капельницу, Каэри полностью «отключила» его страх, а понимание, что именно с ним происходит стало каким-то вялым, «на грани осознания». Другое дело, что ее действия всегда были оправданы, но это не означало, что у него, Сиерлена, одного из наследных принцев черных драконов, не было причин для того, чтобы рассердиться на такую явную манипуляцию.
Обычный магический обмен (он же секс между магами) вряд-ли подходит при полном магическое истощении, так как велика вероятность того, что поврежденные магические каналы не восстановятся, а «перегорят». Слишком аккуратно нужно заполнять магией иссушенные магические каналы, чтобы не повредить магу, попавшему в это незавидное положение. Магическое истощение может не только навсегда лишить магии, Сиерлен прекрасно помнил — сильные маги из-за магического истощения могут даже умереть: слишком многое в теле любого сильного мага подчиняется собственно магии, вплетая ее, как дополнительные кровеносные сосуды во все органы.
Весь день Сиерлену приходилось реагировать на внешние раздражители на остатках, каплях магии. И только сейчас, накричав на золотого дракона, которая, кстати говоря, с пониманием отнеслась к его состоянию, Сиерлен понял, насколько же он опустошен. Понял… и испугался. Ни его Истинная, ни золотой дракон Тайри его не осуждали. Это было странно и непонятно. К странностям восприятия Каэри он уже привык, но то, что дракон-Истинная наследника Императора не стала его осуждать поразило Сиерлена до глубины души.
Осторожные касания Каэри воспринимались обрывочно, она восстанавливала его, Сиерлена, поврежденные магические каналы, медленно наполняя магией те из магических каналов, которые уцелели несмотря на истощение. Это причиняло боль, иногда жжение становилось невыносимым и он начинал стонать, чувствуя, как от стыда за собственную слабость горят щеки. Вырваться не удавалось, кажется Каэри применила в отношении его один из своих излюбленных магических способов обездвижить «пациента».
Боль постепенно возвращала его в сознание… Правда, толку от этого было мало: Сиерлен попытался перехватить руку, просто чтобы остановить непонятную пытку, заработать передышку.
Бесполезно. Он не сумел даже пошевелиться. Единственный оставшийся способ коммуникации со внешним миром он использовал на все сто, несмотря на то, что это считалось среди драконов проявлением слабости: он начал стонать непрерывно, всем своим существом моля о том, чтобы невыносимая боль прекратилась.
— Я тебя измучила, да? — тихий голос Каэри заставил его вздрогнуть, но тело не слушалось и визуально вздрогнули лишь ресницы. Холодная ладонь коснулась его лба. А жжение, которое ощущалось во всем теле и причиняло дикую боль, пропало.
Сиерлен снова застонал, надеясь, что Каэри поймет, что больше он вытереть не в состоянии. И отвяжется … хотя бы на время.
— Ты наверное хочешь пить, — голос успокаивал, обволакивал, как коконом.
Сиерлен просто кивнул, не в силах произнести ни слова.
Холодные ладони приподняли его, осторожно усаживая в кровати. А губ коснулась флага с каким-то терпким и одновременно горьким напитком. Он попытался отстраниться, так как напиток был отвратительный.
Не тут-то было. Горлышко флаги последовало за ним, Каэри придерживая его за плечи и удерживая голову, попыталась влить в него содержимое фляги. Он не помнил, выпил он эту гадость или нет, он снова «поплыл», не осознавая, где находится и что происходит…
Когда он снова пришел в себя, Сиерлен не знал. Боль никуда не делась и он снова застонал. Похоже, Каэри понимала только такой способ коммуникации и обычный протест ее не останавливал.
— Рлен, это нужно выпить, иначе ты не восстановишься, да и помереть недолго, — хмуро произнес знакомый с детства голос.
Голос-то был знакомым… но как Терсаль оказался в Академии и что он здесь делает? — изумился Сиерлен, отворачиваясь от фляги. Если Каэри научилась как-то влиять на него, и он слышит рядом голос Терсаля это еще не повод пить из фляги непонятую отраву.
— Рлен, прекрати! Если ты не выпьешь зелье, вся работа Каэри пойдет насмарку и придется все повторять опять. Будешь отворачиваться, мы все равно в тебя это зелье вольем, только уже через зонд, — в голосе Терсаля прорезалось раздражение, но одновременно в нем слышались беспокойство. И в какой-то мере — жалость.