Ответом мне служит недоуменный взгляд драконьего оборотня. Неужели он посчитал отца «проявлением проклятия», довлеющего над кланом черных драконов? Тоже мне, нашел, называется, Немезиду!
Bедь мне Сиерлена в Академии еще чем-то занять нужно! Иначе мальчишка сам найдет на свою голову приключения. Ладно, первые несколько дней — операция, и постоперационная терапия, а затем? Что он целый год там делать будет, в качестве моего оруженосца? Это официально мы в Академии учиться будем. Hеофициально же — богатые детишки будут присматривать себе подходящую партию. А я — очень даже подходящая, только вот, к сожалению для потенциальных претендентов на руку и сердце, недосягаемая. По той простой причине, что уже — Истинная Сиерлена. И сколько из уязвленных первокурсников посчитает своим «долгом» добить раненого дракона? Насколько моя защита будет надежной? Не хотелось бы это проверять на практике!
И на счет «проклятья» нужно подумать. Начнем с того, что я даже не знаю, есть оно или нет. Во-первых, слишком уж черные «зациклены» на «проклятии», а во-вторых, даже если это проклятие существует, где искать решение к этой головоломке?
Дракон что-то говорит. Видит, что я не понимаю, вспоминает, что драконьим языком я не владею, поясняет: «Помимо основного проклятия есть много пророчеств. Но основное проклятие в том, что черные драконы будут уничтожены. Суть проклятия в том, что черные драконы, те кто мог принять ипостась любого разумного этого мира, перестанут существовать. Драконят, чистокровных черных, больше не будет. Я — самый младший из чистокровных представителей черных драконов. А любой черный, осмелившийся покинуть обитель драконов, которая немного защищает от проклятия, умирает мучительной смертью. Никто из этого мира черным драконам помочь не способен».
— А не из этого? — задумчиво произнoшy я.
Сиерлен вскидывaeт взгляд на меня, и почти неслышно шепчет: «Об этом есть пророчество. О драконе и маге. Только нигде не сказано, что оно — о нас…»
Расскажи о пророчестве, — говорю, — И почему считаешь, что не о нас?
Час будем трепаться, потом разрешу мальчику снова поесть.
Сиерлен морщится, видимо с этим пророчеством связаны невеселые мысли, но поясняет: «Оно уже начало сбываться, ведь родился же Терсаль. Только пророчество на древнем языке, нам троим не все и не всегда понятно, а старшие переводить не хотят. Говорят, что тогда теряется свобода выбора. Но по-моему им просто лень. Или они не знают древнего наречия.»
— А с помощью магии ты пытался перевести? — спрашиваю заинтересованно.
— Кто бы мне позволил использовать магию в библиотеке, рядом с древними манускриптами? Старшие драконы в этом смысле не намного лучше твоего отца, — отвечает мне Сиерлен.
Интересно, действительно в его голосе прозвучала ирония, или мне показалось?
— Но ведь можно просто копировать текст, — поясняю драконьему оборотню, — Даже не магически, вручную.
Дракон, похоже, о таком простом решении не думал. Или оно было не настолько «простым» как я думала?
— А что за пророчество? — спрашиваю.
— Я не очень хорошо стихотворения перевожу, и мы не все еще перевели, — хмуро заявляет дракон, — Терсаль это лучше делает. А у меня или смысл теряется, или рифма.
— Ну, прочитай, что перевел Терсаль, пожалуйста! — прошу дракона.
Драконий оборотень хмурится, но произносит:
«Душу древних городов разбудив,
И за год не раз по грани пройдя,
Ты сумеешь в чуждом мире найти
Ту, что будет так важна для тебя.
Ты, прошедший лабиринт для других,
И создавший то, что мир потерял,
Разве сможешь отказаться от них,
Тех, кто вместе рядом стоял?»
— И все в том же духе. Ничего не понятно, одним словом. Манускрипт на три часа чтения стихов. Но в одном четверостишии написано о рождении кельпи, который сможет обернуться драконом, если его друзья помогут ему. А мы, когда случайно познакомились с Терсалем, и не знали о существовании манускрипта! Нам старшие запрещали уходить из обители драконов, мы без спроса к нему летали! Так что может и в других четверостишьях тоже смысл есть, только мы его пока не понимаем. А я до того, как испугался боли, думал, что это четверостишье обо мне. Что это я пройду лабиринт и найду Истинную в чужом мире. Но познавшему страх и любовь лабиринт не пройти, — хмуро добавляет Сиерлен.