— Натюрморт можно?
— Ты знаешь, что такое натюрморт?
— Это мертвая природа. Когда рисуют чайники, хлеб, цветы, книги, все неодушевленное. И все эти вещи красиво размещают. Я очень люблю рисовать натюрморты. И еще люблю рисовать петухов. Они такие яркие, боевые, сильные. Можно?
— Рисуй и петухов.
Алеша зажмурился, представляя, какие красивые дощечки он сделает бабушке в подарок. И ему захотелось скорее бежать домой, скорее выпилить дощечки и рисовать.
— Вижу, ты уже что-то придумал?
— Придумал! — Алеша так счастливо рассмеялся, что Боб даже немножко ему позавидовал.
— Ты не будешь против, если мы посмотрим, что ты придумал? — спросила Калинка.
— Но ведь я еще не сделал, — сказал Алеша. — Как вы посмотрите?
— Ты нам разрешаешь?
— Пожалуйста! — Алеша недоумевал, как это можно посмотреть то, чего еще нет.
Калинка извлекла из кармана своего красного пальто черную плоскую коробочку с глазком-объективом, подкрутила в ней блестящий выпуклый винтик и поднесла к Алешиным глазам.
— Нажми эту зеленую кнопку. Вот так. И внимательно думай только о дощечках и попробуй представить себе их. Ты когда-нибудь видишь цветные сны?
— Да-а, — сказал Алеша.
Он поднес коробочку к глазам, нажал эту самую зеленую кнопку — такую маленькую, холодную, — и вдруг из коробочки «выстрелился» оранжево-голубой луч, а в нем возник немножко зыбкий экран. На экране между двух неясных квадратов прыгал Чубчик, подбрасывая мяч, а Чубчика пересекали фантастические цветы, красные и желтые. И тут же появился скачущий на темном мустанге индеец и громадный, больше мустанга, зеленый водяной пистолет и еще желтая бренчащая балалайка.
— Вот это да! — захохотал Боб. — Кино в кармане!
— Алеша, сосредоточься, пожалуйста, — сказала Калинка. — Это опытная модель нового прибора. Он рассчитан пока на пятиминутное действие. Батарейки сядут (черная Калинкина косичка качнулась влево-вправо) через три минуты двенадцать секунд.
Алеша сосредоточился, убрал балалайку и пистолет, всадник на секунду задержался, но тоже исчез вместе с Чубчиком и цветами. А на экране возникли две деревянные дощечки, одна темная с желто-коричневатым натюрмортом, а вторая светлая с ярким, звонким петухом.
Калинка внимательно рассмотрела обе дощечки и попросила перевернуть их. Алеша преспокойно перевернул и показал, какими дощечки будут с другой стороны.
— Алеша, а Алеш, — зашептал Боб. — Давай еще индейца. И пусть он гонится за… ммм… ну за кем он?
— За всадником без головы, — подсказала Калинка. — И еще…
Но договорить она не успела. Лучик погас, экран исчез.
Алеша попытался снова нажать зеленую кнопку, но она даже не нажималась.
— Нет, ничего не добьешься. Ровно пять минут. Все! — с сожалением сказала Калинка. — Ты сможешь нарисовать так же, как на экране?
— Конечно! Если бы я их не видел, может быть, и забыл бы, а теперь помню прекрасно. Замечательный аппарат. Вот бы нам такой!
— Будет такой и у вас… А дощечки красивые. — Калинка внимательно посмотрела на Алешу, словно увидела его впервые. — Очень… Представляете, как приятно каждый день к завтраку и обеду резать хлеб на такой дощечке!.. Рисовать можно любыми красками: акварелью, гуашью, масляными. Когда краски подсохнут, надо покрыть лаком. Такой подарок придется бабушке по душе, как ты думаешь, Алеша?
— Еще как! Будет говорить: «Внук сделал!»
— Тебе разве не приятно?
— Приятно. Еще как! А Лёке и Марине можно сделать такие дощечки?
— Не только можно, но и нужно. У них красивой дощечки нет даже для хлеба… Давно у них не была.
— Вчера они меня супом угощали. Вкусный! Две тарелки съел.
— С клецками?
— Да! — удивился Алеша. — Откуда ты знаешь, Калинка?
— Секрет, — засмеялась Калинка. — Мне очень приятно, что суп оказался таким вкусным. Очень!
— Э-эй! Вот вы где!
Прямо по площадке с рисунками лихо проехала Лёка и, резко развернувшись, остановилась. Она хотела было рассердиться, что мальчики ушли на лыжах без нее, но, увидев Калинку, забыла про обиду.
— Калиночка, здравствуй!
— Здравствуй! Почему без варежек?
— Потеряла. В снежки играла. Любишь играть в снежки?
— Люблю.
— Мы все любим в снежки, — басом сказал Алеша и слепил отличный снежок, недвусмысленно показав его Бобу, который так и рвался рассказать Лёке о чудесах, только что происходивших здесь.
— Покажите мне руки, любители снежков, — попросила Калинка. — Ай, ай! У Лёки заусеницы, у Алеши под ногтями чернота. А у Боба руки… Наждак! Можно ножи чистить. Ногти обкусаны, на запястье чернила. Ты их когда мыл последний раз?