Телеграмма на калиновых листьях
Это случилось в последний четверг перед Новым годом, двадцать пятого декабря, ровно в шесть часов и тринадцать с половиной минут вечера…
За два часа до этого удивительного события прошел первый за зиму настоящий большой снег, и все мальчишки и девчонки скорее-скорее доставали застоявшиеся лыжи, натягивали теплые свитера и шапочки и кубарем скатывались по лестницам, чтобы первыми успеть прочертить крутую восьмерку на снежной, без единого следочка, глади. С последними хлопьями снега от тяжелой фиолетовой тучи отлетело пушистое облачко и пошло себе кружиться над домами. С высоты вечерний город казался фантастическим ковром, сотканным из желтых квадратов светящихся теплом окон и голубых неоновых стрел улиц. Голубые стрелы стремительно летели вперед, трассирующим пунктиром пронизывали парки, вприпрыжку разбегались на площадях, широким хороводом окружая новогодние елки. Косматые елки, как мини-аэродромы, подмигивали красными и синими огнями, отдавая сигналы взлета и посадки невидимым самолетам.
Голубые стрелы пронизали повороты Речной улицы и остановились у последнего дома на краю горки. Остановилось и облачко, покружилось над домом — пятиэтажным белым кораблем — и подбросило пригоршню быстрых снежинок-одуванчиков к трем окошкам с красными наличниками в середине третьего этажа. Здесь, в квартире номер двадцать пять, жили Лёка и Марина Ромашовы с безмерно занятой мамой и не менее занятым и всегда спешащим папой.
Снежинки, посмеиваясь и подталкивая одна другую, легко перемахнули через перила балкона и приникли к окошку. Там, в комнате, был мягкий сумрак. Свет неяркой настольной лампы под зеленым матовым абажуром освещал письменный стол и сидевших вокруг ребят: худенькую, аккуратно подстриженную Марину, уже шестиклассницу, считающую себя намного старше остальных и от этого более сдержанную; непоседу Лёку, с озорными глазами и, как всегда, со слегка растрепавшейся косой, и смуглого, словно только что вернувшегося с юга, черноволосого Алешу, их хорошего друга и соседа по дому. К тому же Лёка и Алеша учились в одной школе: Лёка в пятом «Б», а Алеша в пятом «А».
— Нет, — сказала Лёка, упрямо поджав губы, — Новый год будем встречать у нас.
— Почему? — спросил Алеша. — Лучше у нас. У нас просторнее.
— Зато вас мало, — упрямилась Лёка. — Ты и бабушка. А нас много.
Алеша вздохнул и отвернулся.
— Их больше, — подумав, сказала Марина. — Будем Новый год встречать у них.
— Ой, насмешила! — Лёка так смеялась, что чуть не свалилась со стула. — Ты, Мариночка, уже в шестом классе, а считать не умеешь! Что же, по-твоему, два больше четырех? Высшая математика!
Но Марина не обиделась, а просто сказала:
— Нас четверо, а их сколько? Бабушка, Алеша, Чубчик, Федя, Кит и Дженни.
— Ха, ха! — не унималась Лёка. — Развеселила! Чубчик — фокстерьер, Федя — чиж, а Кит и Дженни — разнесчастные рыбы-вуалехвостки.
— Не разнесчастные, а очень даже красивые, — насупился Алеша. — У Кита хвост как кружева вален… валин… вулин…
— Вулканические кружева? — сквозь смех спросила Лёка.
— Алеша хотел сказать, как валансьеннские кружева, — сказала Марина. — Во Франции, в Валансьенне, плели необыкновенно тонкие кружева. Действительно, у Кита хвост необыкновенно красивый… А как он любит, когда с ним разговаривают!
— Правда, ты тоже заметила? — обрадовался Алеша. — Кит тогда поворачивается то левым, то правым боком, поводит своим… валансьеннским хвостом, словно это не хвост, а перо на мушкетерской шляпе. И еще он любит, чтобы кто-то был дома. И еще — смотреть, как я делаю уроки.
— Пусть ваш Кит все понимает и даже может ночью стихи сочинять и… и… песни петь своим рыбьим голосом… Все равно. Нет и нет… Все равно Новый год хочу встречать у нас, — настаивала Лёка.
— Лёка, Лёка! — покачала головой Марина. — Ты ведь уже большая, в пятом классе. Подумай! Вдруг еще и папа Алешин из своей Антарктиды прилетит.
— Папа? Из Антарктиды?.. Ладно, — смирилась Лёка. — Только к встрече Нового года придумаем что-нибудь необыкновенное, фейерверковое, и приготовим что-нибудь удивительное. Ну, что-нибудь такое, эдакое. Ой, чуть не забыла, какой мне сон сегодня приснился! Будто бы я пробиралась по жутким пещерам и подземельям, сражалась с ящерами и в самой далекой сталактитовой пещере нашла волшебную лампу Аладдина! Всю в завитушках и закопченную! Крутанем лампу туда-сюда — и, пожалуйте, заморские яства.
— Заморские? — засмеялась Марина. — Но лампы-то нет.
— Ну и пусть нет! Давайте все равно придумаем заморские. Думайте, — строго сказала Лёка и добавила совсем маминым голосом: — Не ленитесь!
Марина сосредоточенно посмотрела на зеленый абажур, а Алеша наморщил лоб.
— Придумал, — обрадовался Алеша. — Пусть бабушка пирог испечет. У нее такие вкусные пироги получаются. Особенно с вишнями.
— Бабушка! Пироги! — возмутилась Лёка. — Я хочу сама. Вот возьму и приготовлю… мороженое.
— Разве можно мороженое делать самим? — удивился Алеша.
— Лёка молодец! Замечательно придумала! — обрадовалась Марина. — А как его готовить? Может, его жарить, или парить, или квасить, или… Не представляю себе!
— Очень просто! Р-раз! — крутануть волшебную лампу и сказать: «Джинн, подать мне фисташковое мороженое».
— Что такое фисташки?
— Эх вы, не знаете! Орешки такие в крепкой скорлупке… Джинны вполне могут приготовить фисташковое мороженое. Они-то знают, что такое фисташки.
— Но ведь Аладдин тебе лампу еще не отдал. Как ты вызовешь джинна?
— Может быть, вот эта лампа тоже волшебная? — И Лёка как крутанет настольную лампу. Р-раз влево, р-раз вправо и еще по абажуру щелкнула! Лампа засветилась призрачным, тусклым светом и медленно погасла… В ту же секунду над их головами сама собой распахнулась форточка и вместе с холодным ветром влетела охапка листьев. Листья вихрем пронеслись по комнате и снова умчались на улицу, только одна ветка упала на стол рядом с настольной лампой, а форточка с каким-то странным шипением захлопнулась…
Лёка робко нажала кнопку на ламповой подставке и… лампочка как ни в чем не бывало зажглась. Вокруг ничего как будто не изменилось — потолок с сиреневой люстрой был наверху, пол с синим ковром внизу, стены с книжными полками и любимой папиной картиной тоже на своих местах, любимое мамино кресло как стояло в углу, так и стоит, но что-то изменилось, словно появилось в комнате новое, совсем неизвестное и таинственное…
— Вот это ветер, — сказал Алеша, изумленно тараща глаза. — Даже листья забросил. Просто какой-то необыкновенный ветер.
Марина задумчиво посмотрела на форточку, на преспокойно как ни в чем не бывало горящую лампу и тихонько тронула листья. Вдруг — нет, это ей не показалось! — листья чуть развернулись в сторону лампы, как будто хотели, чтобы их можно было лучше рассмотреть.
— Странно! Зима, а листья зеленые, словно только сорваны, — сказала Марина. — Это, кажется, калиновые листья. Конечно, калиновые! В прошлом году я собирала гербарий, помню: зазубринки, как у клена… Смотрите, на листьях что-то написано!
— Где, покажи скорее! — Лёка схватила ветку. — На листьях даже цифры стоят, как на страницах. Третий, пятый, второй. А вот и первый.
ПЕРВЫЙ ЛИСТОК
Спешу по срочному вызову на Сахалин, остановиться не могу. Посылаю экспресс-телеграмму.
Зачем вам лампа Аладдина и джинны, когда у всех вас вместе шесть рук — шесть могучих джиннов? Чего не могут руки человеческие? Всё могут!
Мороженое так мороженое, очень просто. Хотите фисташковое? Пожалуйста. Апельсиновое? Лимонное? Шоколадное?
ВТОРОЙ ЛИСТОК
Для приготовления мороженого вам понадобятся — свежее молоко, яйца, сахар, сливочное масло. Без фисташек, апельсина, лимона или какао можно обойтись, но необходимы лед и соль (брикет льда, 3 килограмма, и треть пачки крупной соли). А еще нужны специальная мороженица или заменяющие ее молочный бидон и небольшой таз, двухлитровая кастрюля и кастрюля побольше, миска, ложка, сито или дуршлаг.