– Тогда можно мне сейчас?
– Живо.
Девушка подскочила и босяком выбежала из комнаты.
– Больше никому в туалет не надо? – нахмурившись, поинтересовался Ян. Мы дружно замотали головами. – Или может, кто пить хочет? Водички принести?
– Я бы не отказался, – нагло бросил Глеб, играя с огнем.
– Что из фразы: «Вы остаетесь без ужина и идете спать» – вам не понятно? – пропустив фразу Глеба мимо ушей, спросил Ян.
– Все понятно, – вразнобой пробормотали мы.
– Тогда…
– Могу я все-таки тоже выйти, – сжимаясь под злым взглядом Лазурита, тихо попросила я.
– Валяй! – махнул рукой Ян. – Да чего уж там мелочиться, идите все! Давайте, вы еще закатите вечеринку, чтобы уж точно не оставить выбора Создателям, которые считают, что на данный момент слишком много выживших.
Я поднялась с кровати и тихо прошмыгнула за дверь, услышав в самый последний момент слова Яна:
– И так из-за вас Акима потеряли…
Я бросилась бежать к туалетам, даже не задумываясь о том, что могу кого-то там встретить. Зачем Лазурит упомянул об Акиме? Я и так извелась вся, и так спать спокойно не могу.
Когда я добралась до санузла, то уже немного поостыла и спокойно зашла внутрь.
На полу, возле умывальников валялись осколки зеркала. Я подняла голову и увидела, что одно из зеркал разбито, а на осколках виднеется кровь.
– Кто здесь? – услышала я испуганный голос Прасковьи в одной из кабинок.
Я не знала, признаваться или нет, и решила пару минут помолчать, а из кабинки послышались всхлипы.
Прасковья плачет? За целые полгода, пока тут была, я никогда не видела, чтобы девушка плакала. Чаще всех из нашей комнаты ревела я. Неужели она живой человек, у которого есть чувства, а не ледяная королева?
Я сделала пару шагов и под ботинком скрипнуло.
– Да кто здесь? – кабинка открылась и из нее высунулась голова Прасковьи.
Красные глаза, распухший нос, а на щеках видны дорожки от слез.
– Чего тебе? – быстро вытирая слезы, чтобы я не заметила, поинтересовалась холодным голосом девушка.
– В туалет пришла, – ответила я.
– Ну, так иди. Чего застыла? – самообладание вернулась к Праше и она опять начала себя вести, как обычно.
– Ты плакала, – пробормотала я.
– Да, и что? Это запрещено?
– Нет, но я первый раз вижу… Почему ты ревела? – мне очень хотелось узнать причину слез девушки, которая не проронила ни одной слезинки в течение такого большого количества времени.
– Какая тебе разница? – дернула девушка плечом и подошла к зеркалу, с ненавистью взглянув на свое отражение.
Я хмыкнула и отправилась в кабинку. У умывальников полилась вода. Когда я вышла, Прасковья все еще была здесь. Быстро сполоснув руки, я решила вернуться в комнату, но выйдя за дверь, замешкалась и услышала то, что не должна была услышать.
– Ненавижу! Ненавижу! Уродина! – опять звук бьющегося стекла. – Вешалка! Жерд! Ненавижу себя!
И вновь рыдания.
Я прикусила губу. Мне просто нужно сделать вид, что я ничего не слышала. Бросься я сейчас к Прасковье с утешениями, и она меня возненавидит за то, что я узнала о ее страшных комплексах и слабой воле, чтобы их побороть.
Когда я вернулась в комнату, Яна там уже не было.
– А Праша где? – удивленно поинтересовался Глеб, которому все еще не спалось.
– У умывальников, – ответила я, стараясь не вдаваться в подробности, чтобы не сболтнуть лишнего.
Прасковья появилась только под утро с забинтованными ладонями и запястьями. Проснулась от ее появления только я, за что была одарена уничтожающим взглядом.
«Не расскажу», – мысленно пообещала я ей и закрыла глаза.
Утро наступило как-то быстро, мне даже показалось, что после прихода Прасковьи прошло от силы минут пятнадцать, но девушка успела уснуть, а это означало, по меньшей мере, полчаса – час. Завтрак прошел в молчании. За столом с нами сидел только Ян. У него были красные, опухшие от недосыпа, глаза и хмурое выражение лица. Я не рискнула задавать Лазуриту вопросы, боясь нарваться на неприятности, и переключила свое внимание на Прасковью. Девушка с огромным трудом впихивала в себя ложки каши, чуть ли не давясь ею, и казалась бледнее, чем обычно.
– Ну не можешь ты есть кашу, съешь бутерброд, – заметя ее страдания, предложил Саша.
– Могу, – огрызнулась она и всунула в себя еще одну ложку овсянки, от которой меня вообще тошнило.
Через пару минут, девушка встала и, пожелав всем приятного аппетита, пошла к выходу из столовой. Когда она думала, что на нее больше никто из нас не смотрит, она побежала.
Прасковье определенно стоило менять что-то. Может, попробовать ей внушить хорошо питаться? Помочь как-то? Но это означало раскрыть себя. Раскрыть то, что я все знаю и все слышала сегодня ночью.
Мне нужно было с кем-то посоветоваться, но сделать это ничего не рассказав, было просто теоретически не возможно. Разве что…
Я дождалась, когда Лика соберется уходить и тоже встала из-за стола, намереваясь поговорить с ней, но решила этого не делать. Говорить про анорексию и ее проблемы, тоже самое, что произносить имя Прасковьи. Больше никто в Академии не был болен этим, а это означало, что мне придется думать самой. Или я могла просто поговорить с девушкой и предложить свою помощь.
Мы вернулись в свою комнату и стали готовиться к тренировкам, но когда настало время идти, оказалось, что дверь заперта.
– Не понял, – Глеб удивленно посмотрел на нас и снова подергал ручку. – Это так и должно быть, чтобы дверь не открывалась?
Предположив, что парень шутит, я тоже подошла к двери и толкнула ее. Результат оказался идентичным.
– Видимо, они снова не собираются проводить занятия, а нас заперли, чтобы мы больше не натворили бед, как вчера, – предположила Агния, обиженно надув губы.
Я вернулась на свою кровать и легла.
– Тогда мы можем еще поспать, думаю, сегодня выспались не многие.
– Пфф, – фыркнула Прасковья, явно что-то замышляя. – Лично я здесь оставаться не намерена.
Вот так всегда. Мы стараемся вести себя иначе, только бы забыть о комплексах. И Праша действовала сейчас именно этим методом, пытаясь привлечь внимания к своей персоне.
– Да? И что же ты предлагаешь? Через стены никто из нас ходить не умеет, – усмехнулся Глеб, скрещивая руки на груди и пропуская девушку к двери.
Я даже приподнялась на локтях, желая увидеть новый фокус.
– Смотри, – усмехнулась девушка и приложила руку к замочной скважине. По металлу расползся иней, красиво поблескивая в свете лампы, а затем девушка резко ударила по замку рукой. Тот рассыпался, а дверь открылась.
– Вау, – выдохнул потрясенный Саша.
Я поднялась с кровати, чувствуя приближающуюся беду.
– И что мы там будем делать? – я кивком головы указала на дверь.
– Можем попытаться бежать, – сладко улыбнувшись, предложила Агния и приоткрыла дверь.
– Если нас поймают – накажут. Жестоко накажут, – предостерегающе сказал Александр и опустил свою руку Агнии на плечо, чтобы та не предприняла ничего запретного.
– Мы свалим отсюда раньше, чем они вернутся. Только нужно найти кое-кого еще, – ответила Праша и вышла за дверь. Агния сбросила руку парня со своего плеча и, недовольно фыркнув, вышла следом за Прасковьей.
Такое самовольство обернется боком для нас. Наше так называемое восстание кончится плачевно. Неужели они думают, что все Аспиды и Лазуриты посланы на поиски Акима? Это просто смешно. Сто процентов где-то есть еще около двух сотен отважных бойцов, готовых пристрелить каждого, кто решится бежать.
Прасковья целенаправленно вела нас куда-то. Никто не захотел оставаться один в комнате, поэтому мы, как глупые утята, следовали за девушкой, у которой был какой-то план.
– Мы давно это уже готовили, – сказала она, обернувшись в пол оборота.
– Готовили что? – удивленно спросила я.
– Побег, конечно. Нам удалось узнать, где стоит телепорт. Мы ждали подходящего момента. И вот он настал!