Открытые безумные глаза. Алан. Тот парень, который казался таким интеллектуалом в самом начале. Мертв.
Очередная пулеметная очередь. Вскрикнула от боли Прасковья, я услышала приглушенный «ох» Агнии.
Я повернулась и, заметив солдата, выстрелила в него. Колотилось в ужасе сердце. Было ужасно страшно, и хотелось жить. Я подбежала к девушкам, тут же заподозрив самое ужасное. Прасковья сидела на рыхлой черной земле рядом с Агнией и плакала.
По щекам Праши стекали слезы, оставляя светлые дорожки на грязных щеках. Глаза Агнии были открыты, но пусты. В них больше не было жизни. Вся камуфляжная форма пропиталась кровью, я увидела на груди дыры от пуль.
– Красная, красная кровь -
Через час уже просто земля,
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива, – пробормотала я вдруг вспомнившиеся слова песни. Опустившись на колени рядом с Прасковьей, я обняла ее.
– Что? – оторвавшись от созерцания мертвой подруги, всхлипнув, переспросила Праша.
– Ничего. Ты можешь идти? – спросила я ее, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
Она кивнула.
– Мне попали только в руку, – ответила девушка, прижимая раненую руку к груди.
– Пойдем, – я поднялась на ноги.
– Я ее здесь одну не брошу, – Прасковья замотала головой.
Я положила руки ей на плечи.
– Ей уже не помочь, ее не вернуть, понимаешь?
Слезы текли из ее глаз, оставляя на грязной коже разводы. Мои глаза тоже застила пелена слез. Мне не нравилась Агния, она была слишком заносчивой, но я ее принимала как старшую сестру, которую нужно терпеть. За все время, проведенное с ней в одной комнате, было довольно сложно не привязаться.
–Нет! Я должна остаться с ней! Ей страшно! – Прасковья вцепилась окровавленными руками в тело подруги.
– Прости, но мне ничего не остается, – грустно прошептала я, выдавливая слова. Горло сжимал спазм.
Девушка недоуменно посмотрела на меня.
«Вставай! Беги к назначенному пункту! Быстрее!» – приказ отдан, Прасковья его стала выполнять.
Я побежала за ней следом. Свист пуль, они врезались в деревья рядом со мной, они свистели над головой. Еще немного!
Резкая боль в руке, рука безвольной плетью мотнулась вперед. Черт! Я зажала кровоточащую рану, но бега не остановила. Скорее. Адреналин в крови зашкаливал, поэтому я почти не чувствовала боли в раненой руке. Бежать! Быстрее!
Впереди я видела маячащую спину Праши. Еще несколько метров, и между деревьями показался лагерь. Тот лагерь, в который мы должны были прибыть. Пробежать оставалось всего ничего. Пуля пронзила ногу. Я упала, смешно взмахнув руками. Лицо оказалось в луже. Перекатившись на спину, я стала вдыхать воздух полный дыма. В горле першило.
«Если бы ты не была сильной, то не стояла бы сейчас здесь» – всплыл голос Акима в моей голове. Нужно вставать и идти. Или ползти. Надеюсь, ранение не сильное. Если бы не рука, я бы ползла, но она очень болит.
Сначала я заметила тень, а потом человека в белой форме.
– Мне жаль, – сказал он и наставил на меня пистолет.
– А мне нет, – я выдавила из себя ехидную улыбку. Прозвучало два выстрела, слившихся в один.
Выстрелил Касьян, что стоял за солдатом, выстрелил солдат. Я схватилась за живот, потому что именно туда был направлен пистолет. Раны не было. Я удивленно посмотрела на Касьяна.
– Ускорение, – он подмигнул мне и помог подняться.
Опираясь на него, я хромала до лагеря. Как только мы пересекли границу шатра, тут же все поплыло перед глазами.
Я оказалась в одной из тех комнат «второго отсека». Белые матовые стены, белый матовый пол, белый матовый потолок. И все излучает свет.
Моя нога подогнулась, и я опустилась на пол, размазывая кровь, натекшую из раны. Закружилась голова и мне пришлось лечь. Где все? Бросили умирать одну? Не проще ли было просто послать кого-нибудь меня застрелить?
15 глава.
Очнулась я вновь на своей кровати в ставшей уже такой родной комнате. Я перевернулась. Облокотившись на спинку стула, дремал Аким. Мое сердце сжалось. И тут я заметила, что он не в голубой форме.
Черный эластичный костюм обтягивал его руки и ноги, подчеркивая накаченные мышцы. Я вздрогнула, полностью осознав увиденное. Нет, нет, нет! Этого просто не может быть! Зачем?
– Привет, – Аким приоткрыл глаз и улыбнулся мне.
– Что это значит? – я указала на его одежду.
– Это тот сюрприз, о котором я тебе говорил. Помнишь наш разговор? – Аким потянулся.
– Помню, – убито произнесла я.
– Не рада?
– Чему? Тому, что теперь ты будешь подвергаться опасности вместе со мной? О, только об этом я и мечтала, – разозленная глупостью парня, я села на кровати и скрестила руки на груди.
Аким замолчал, не зная, что сказать, но через несколько секунд нашел слова.
– Но, если я пройду все обучение до конца, мы сможем вместе вернуться на Землю!
– Ты сам говорил, что тебя там никто больше не помнит. У тебя нет документов, и денег, и места жительства.
– Это был уже давнишний договор с Академией. Я могу вновь приступить к занятиям только в тоже время, как вышел из них. Если пройду все до конца, мне предоставят средства к существованию.
– Но… твоя семья…
– С этим я уже смирился.
– Сколько времени?
– Сложный вопрос. Проще сказать, что сейчас все на ужине.
Я встала и, почему-то не подождав Акима, вышла из комнаты. Распахнулась дверь.
– Ты что, в таком виде собралась идти на ужин? – раздался смешок.
– В каком таком? – я удивленно повернулась.
– Ты хоть в зеркало себя видела? Тебя только подлатали, но не мыли.
Я провела рукой по волосам. Грязная, с засохшими комками грязи, с вылезшими прядями, на моей голове была заплетенная мной утром косичка. В душ, срочно в душ.
Я вернулась в комнату. Взяла мыло, шампунь, полотенце, новое белье и пошла к душевым.
– Захвати мне на ужине что-нибудь! – крикнула я напоследок Акиму.
В это время в душевых никого не было, и я смогла медленно, никого не задерживая, помыться. Мне хватило одно взгляда на свое лицо, которое представляло собой серую грязную поверхность с кровавыми потеками и светлыми полосами от слез и пота, чтобы броситься чуть ли не бегом к душу.
Когда я вернулась в комнату, все ребята уже были там. Все те, кто остался жив, включая Акима.
На моей тумбочке стояла тарелка с сегодняшним ужином.
– Нам запретили брать тебе компот, – пожаловался Глеб, сокрушенно тряхнув головой.
– Всегда знала, что они вредные, – подмигнула я ему. И стала уплетать картофельное пюре и неприятного желтого цвета котлету.
Прасковья сидела понурая на своей кровати и смотрела куда-то в одну точку. Кровать Агнии пустовала, и даже постельное белье уже кто-то снял. Зато, бывшее спальное место Вениамина было уже обжито, вероятно, Акимом.
Я не знала, о чем можно говорить с ребятами, но и спать совершенно не хотелось. Вспомнив, что Саша на меня в обиде, я осознала, что придется говорить либо с Глебом, либо с бывшим Лазуритом. Глеб, похоже, смирившийся, что ему не завоевать мое сердце, собирался уже спать.
Аким же лежал на моей кровати. Руки закинуты за голову, ноги вытянуты.
– Что это еще такое? – негодуя, поинтересовалась я. – Аким, ты не мог бы, как бы так сказать помягче, свалить с моей кровати?
На местоимение моей я сделала особый акцент.
– Я тебе мешаю? – он приоткрыл один глаз.
Я просто задохнулась от возмущения.
– Ты лежишь на моей кровати!
Аким недовольно фыркнул, но даже не пошевелился.
– Если хочешь, можешь лечь рядом.
Я потеряла дар речи. Мне, конечно, нравилось, что он так придуривается, но всему нужно знать меру. И он ее уже превысил.
– Ну-ка брысь! – прикрикнула я на него и попыталась стащить за руку с кровати. Но девятнадцатилетний парень оказался слишком тяжелым. Он лежал и самодовольно улыбался.