Со всей этой смертью все было не так. Табита бы не стала сводить счеты с жизнью. А значит, что-то должно было остаться. Может записка, может следы ударов… Что угодно, что могло дать хоть какую-то зацепку.
Милред сказала, что никто не досматривал тело. Табиту почти сразу забрали. Только лекарь заклинание над соседкой прочитал.
Этого было мало.
— Давай, Игла! — прошипела она, взмахнув мечом.
Лезвие ударило по навесному замку. Небольшому, самому простому. Но завибрировало от удара так, будто Гвин не по металлу попала, а по зачарованному камню.
Вибрация передалась в руку, застучали зубы.
Сомнений не оставалось, магия была сосредоточена именно в замках.
Двух замках.
— Давай, милая, — пробормотала Гвин, зачаровывая лезвие из самого прочного сплава, — мне нужна твоя сила.
Игла рассекла воздух со свистом еще раз. И в этот раз срезала замки, будто они были из бумаги.
На лезвии осталось две вмятины.
Малая цена за то, что сделала Валькирия. Потом она обязательно починит клинок. Все это можно выровнять.
Но то потом…
Девушка потянула на себя дверь, уже предчувствуя, как ее откинет магией. Но та просто открылась. Никто не стал усердствовать с защитой подвалов. Потому что они и сами могли себя защитить.
В лицо ударило удушающей волной сырого, но теплого воздуха. Гвин нырнула в неизвестность, захлопнув лишившуюся всякой защиты дверь.
Девушка несколько раз моргнула и уже через мгновение могла видеть в кромешной тьме. Травы были способны и на это. Может, лучше и было бы зажечь пламя, чтобы отпугнуть тех же крыс. Но Валькирия об этом даже не подумала. Она прислушалась к тишине и поспешила спуститься.
Валькирия не представляла, как она будет искать помещение, где оставили тело ее подруги. Но это ее на страшило. До рассвета еще было время. Она все успеет сделать.
И разобраться в случившемся.
Гордился бы ею отец, если бы узнал, во что она ввязывается?
Гвин до сих пор не заслужила его гордости.
От одной этой мысли в груди болезненно кольнуло. Валькирия замерла на мгновение, схватившись рукой за скользкую каменную стену. А перед глазами вспыхнуло воспоминание.
Оно промчалось для Гвин Умильтен слишком быстро. Но всколыхнуло те чувства, которые она старательно прятала за семью печатями.
***
В день весеннего солнцестояния все воины шли к корням священного дуба. Они несли подношения в руках и молитвы в сердцах. Этот день был особенным для северян, часть из которых еще несколько столетий назад жили на юге.
Пришедший к власти император отдал приказ захватить север. И никто не посмел ослушаться человека… а человека ли? Может ли человек пересечь черту в пятьсот лет и выглядеть до сих пор молодым?
Гвин только слышала домыслы некоторых воинов, с которыми имела честь общаться. Но не более.
Но история была такова, что южанам пришлось отправиться на войну. Пересечь огромные территории и сразиться с чудищами и дикими племенами. А все для того, чтобы доказать свою верность императору и захватить для него еще один клочок земли.
Чудовища были убиты, а свободные племена захвачены. Все тогда наладилось, так говорил отец. Но спустя какое-то время пришла болезнь, за ней голод, а после война.
Император вначале помогал: присылал лекарей, провизию и воинов. А потом он что-то не поделил с тогдашним Лордом Севера. Что там было на самом деле никто толком не знал.
Вот только север стал автономной провинцией. Он все еще принадлежал империи Бамфан, но звание Лорда Севера стало не просто титулом, а нечто большим.
Теперь Лорды Севера были местными королями.
И им самим приходилось справляться с незнакомыми хворями, новыми врагами и опасностями, что скрывались за грядой северных скал.
И их было немало. Люди умирали. Лорд Севера с трудом удерживал власть в своих руках. И тогда воин, стоящий во главе, отправился за советом к плененным племенам.
Южане, а к тому моменту уже северяне, не стали губить жизни тех, кто не встал против них с оружием. Жителей племен поселили подле, разрешили вспахивать землю и разводить скот. Разрешили жить, так как они жили до этого. Но делать это под присмотром. И после того, как они принесли клятву верности первому Лорду Севера.
Кто-то отказался и погиб. Но многие согласились и отдали свои жизни в руки Лорда Севера.
Гвин слышала, что тогдашний глава пришел к самой седой и старой старухе, упал ей в ноги и просил совета.
Отец рассказывал эту историю Валькирии всего несколько раз. Но она помнила ее так досконально, будто сама присутствовала там.
— Горе и тьма лежит на этих землях, чужак, — прошамкала тогда бабка. — Вы потревожили зло. Истинное зло, которое уничтожит всех нас. Нет спасения ничему живому. Если только не уверуешь ты в богов, что когда-то охраняли эту землю. Тех, что презирают твоих богов, чужак. Ведь они в стократ сильнее и прозорливее.
Тогдашний Лорд Севера вышел из дома старухи мрачнее тучи и приказал седлать коней.
Старуха сказал ему, где найти богов. И как просить их о милосердии.
И отправился глава в горы зимой. Далеко в горы. Туда, где не слышно ветра. Где снега столько, что можно провалиться по шею. И если не знать троп, можно свалиться со скалы в считанные мгновения.
Там Лорд Севера нашел то место, которое прозвала старуха местом богов.
Гвин впервые увидела его в раннем детстве. А сейчас шла туда вместе со всеми жителями севера в день летнего солнцестояния. Она несла в сердце молитву, а в руках деревянный тренировочный меч.
Ей было одиннадцать в тот день, когда она бросала взгляды на грозного отца, возглавлявшего процессию, и вместе с силой да благодатью просила у высших сил гордости ее отца.
“Я хочу, чтобы он мною гордился”, — думала она, с такой силой сжимая рукоять меча, что тот трещал.
Гвин Умильтен знала, что нужно было сделать для его гордости. Нужно было родиться сыном. Но былых ошибок, к тому же чужих, она исправить не могла.
“Ты будешь мной гордиться, отец” — думала девочка, уже видя вдали огромные ветви, покрытые сочными листьями изумрудного цвета.
Священный дуб всегда был таким. Он ни разу не сбрасывал листья. Никогда не темнел. Его подпитывала сила самих богов, в которых уверовали северяне.
У Гвин перехватило дыхание, когда процессия вышла на возвышение. Отсюда можно было рассмотреть поляну с огромным — выше чем любая башня — дубом. С темно-коричневым толстым стволом, который не в силах были охватить и сотня мужчин. С гигантской кроной погружающей в полумрак округу.
Под ветвями древа шелестела зеленым покрывалом буйная трава, невдалеке пели птицы. Этот летний день врезался Гвин в память, как день надежды и день разочарования.
Она подошла к корням священного дуба одной из первых, шла вместе с отцом и повторяла молитву. Молила о силе, о храбрости, обещала защищать нуждающихся и быть мужественной. А вместе с тем… вместе с тем молила богов дать ответ.
Если они отметят ее, то отец будет ею гордиться. Он больше не будет жалеть, что у него родилась дочь.
Но боги оставался немы. И только дуб скрипел ветвями на безветрии.
“Даже без вмешательства богов он будет мной гордиться”, — подумала тогда обиженная девчонка, привычно затаптывая боль, поселившуюся в сердце. — “Я сама смогу доказать ему, что стою большего, чем он думает”.
Она возложила подношения вместе с отцом, как того требовал обычай. Низко поклонилась дубу, который многие годы исцелял людей и даровал им веру в завтра. А после развернулась и отошла в сторону.
Она все еще верила в богов. Но и ненавидела их всей душой.
Уж кто, а они должны были знать, какая она на самом деле. Могли рассмотреть душу девочки. Но не подали знак. Не дали Лорду Севера повода гордиться дочерью.
Она уже уходила вслед за всеми, до последнего надеясь, что сможет услышать глас богов. Развернулась спиной к дубу и…