– Кто тебе сказал? – графиня устроилась в кресле напротив и собрала руки на выпирающем животе.
– Мне никто не говорил, что вы в положении, – не солгала Милред. – Лишь попросили поговорить с вами до возвращения отца.
Женщина кивнула и прямо посмотрела на девушку:
– Ты станешь вредить мне и своему брату?
– Нет.
И настолько кристально чисто прозвучал ответ, что никто бы не засомневался в его искренности.
А Милред встрепенулась и поспешно добавила:
– Обещаю.
Женщина напротив только кивнула, принимая эту немагическую клятву.
– Вы уже уверены, что будет мальчик?
– Да.
– Я вас поздравляю, – слова прозвучали сухо, насколько бы сильно ни пыталась Мили добавить им жизни. – Правда.
– А я должна перед тобой извиниться, – стойко произнесла Лола ван Темпф, продолжая прямо смотреть на падчерицу. – Я много зла тебе принесла. И сейчас я это понимаю.
– Хорошо, что хоть сейчас.
Милред сама не узнала своего тона. Таким могла ответить Гвин. Может, даже Табита. Но не она. Это были не ее слова.
Неужели, подруги так сильно ее поменяли?
– Ты выросла, – Лола поправила подушку под поясницей. – И теперь сможешь меня понять. Я не оправдываюсь, нет. Но ты слишком сильно похожа на свою мать. И это было для меня невыносимо.
Мать… Она похожа не свою мать.
Она была слишком мала, когда та умерла. Воспоминания с годами стирались и выгорали. И лишь одно из них Милред бережно хранила, стараясь переживать раз за разом. Восстанавливать все детали. Даже те, которые, казалось бы, совершенно не важны.
* * *
– Пой! – требовала девочка, которая толком и говорить еще не умела. Да и ходить только‑только начала.
Но так любила звучание маминого голоса.
И эти рыжие кудряшки, по которым плясали солнечные лучики, будто пытались играть друг с другом в догонялки.
В воздухе пахло свежей выпечкой, молоком и мятой.
Мама улыбалась. Широко и лучисто. Заливисто смеялась, подхватывая дочь на руки. И пела.
Вначале тихо и спокойно, а потом ее голос начинал звенеть. Милред тянула к ней руки, касалась мягких шелковистых волос, которые почему‑то путались вокруг маленьких пальцев. Но звук… да! Звук был чудесен!
* * *
Такое короткое воспоминание. Но такое светлое.
Похожа на мать.
Милред сейчас сколько бы ни силилась, не могла вспомнить ее лица. Только непослушные рыжие локоны.
У самой девушки волосы были ровнее. И светлее. Но неужели она на самом деле так похожа на мать, как говорит Лола ван Темпф?
– От чего она умерла? – девушка посмотрела на мачеху. Прямо, чуть ли не впервые в своей жизни.
– Разве отец тебе не говорил? – та удивленно вскинула темные точеные брови.
– Он говорил про болезнь, – произнесла Милред и прямо посмотрела на мачеху. – Но от чего она умерла на самом деле?
Лола ван Темпф поджала губы. Одним простым жестом подтверждая все подозрения.
– Это вы ее убили?
Вопрос дался с трудом. С огромным трудом, но она все же задала его. И теперь могла не испугаться ответа. А вынести его тяжесть.
– Ее убили, – нехотя призналась женщина. И поспешно добавила, что‑то такое заметив в лице девушки, что ее поторопило. – Но я не имела к этому почти никакого отношения.
– Почти? – Милред сама не знала, как усидела на месте. – Что значит ваше «почти»?!
Она уже жалела, что спросила. Жалела, что Лола ван Темпф с такой легкостью ответила.
«Ее убили», – грохотала в голове мысль. – «Убили! И отец ничего не сделал!» – Я не знала, что ее убьют, – опустив глаза, произнесла мачеха. – Мне сказали, что ее просто заберут.
– Заберут?! – вот тут Милред не усидела на месте, рывком вскочила с места. – Куда заберут?! Кто?!
– Ее семья.
Семья… – Моя мать была из простых, – голос предательски дрогнул.
– Из простых? Нет, Милред. Твоя мать была не из простых, – качнула головой графиня. – Это тоже ложь. Она была из дальней обнищавшей ветви могущественного рода. Она сбежала, сказала, что из простых. Это была ее ложь.
Девушка обессиленно рухнула обратно в кресло, неожиданно открыв для себя нового собеседника. Лола больше не пыталась морально уничтожить дочь соперницы. Она говорила обо всем открыто.
То ли так на нее повлияла собственная беременность. То ли дело было в чем‑то еще.
Но когда в поместье вернулся сам граф ван Темпф, Милред изменилась окончательно.
Она смогла спрятать ту боль, что причинил ей разговор с мачехой, и даже выйти на прогулку с постаревшим отцом. Улыбаться ему, весело рассказывать об академии, убеждать, что все отлично. И даже попросить о запретном.
– Я очень хочу получить портрет матушки, – произнесла Милред, прогуливаясь по саду вместе с отцом. – Крохотный. Хочу положить в кулон.
Можно ли это сделать?
Отец молчал долго. Рассматривал зеленые кроны деревьев, наслаждался голубизной чистого неба. И размышлял.
А потом наконец произнес:
– Хорошо, я смогу заказать портрет у художника. Для тебя. Но никто об этом знать не должен. И Лола…
– Я никому не скажу, – почтительно склонила голову девушка. – Благодарю вас, отец.
– Не стоит, – он накрыл ее ладонь своей. – Это вполне понятная просьба.
И мне жаль, что раньше я тебе не позволял этого.
Сегодня все обо всем жалели. Но никто не стал жалеть чувств самой Милред.
– Вы бы не могли прислать мне его в академию Грискор? – дополнила свою просьбу Милред.
– Я уверен, что художник справится быстро. Несколько дней. Разве ты не собиралась задержаться у нас?
У нас.
– Меня к себе пригласила подруга, – неловко солгала она. – Гвин Умильтен. Дочь Лорда Севера. Я собиралась у нее погостить.
– Ну что же, одобряю твоих друзей, – улыбнулся отец.
А Милред только мысленно хмыкнула:
«Знали бы вы их поближе, отец, не спешили бы со своим одобрением».
Они в ту прогулку поговорили почти обо всем. Не затрагивали только тему, которая сотрясла всю империю – случай в академии Грискор, который все называли ночью сотен костей.
А уже к вечеру Милред покинула поместье, много раз повторив отцу, что собирается отправиться погостить к Умильтен. И с каждым разом эта ложь звучала все убедительнее и обрастала новыми подробностями.
На самом же деле девушка собиралась вернуться порталами в Конуал. И снять номер в гостинице до конца коротких обязательных каникул.
Оставаться в этом доме было выше ее сил. Но еще больше сил забрало решение, которое она приняла чуть ранее.
«Я больше никогда не вернусь сюда. Это больше не мой дом. Это дом ван Темпф. А я не из них».
Ее решимости поспособствовало еще и то, что Милред не была уверена, сдержит ли она обещание, которое дала Лоле. Сказанные тогда слова не имели срока давности. Демоны жили в душе Милред. И проснуться вновь они могли в любое время. Даже через десяток лет.
И кто сможет обещать, что она не навредит своему брату позже?
Лучше уж держаться подальше.
В тот день Милред получила много ответов. Но только один из них шокировал девушку до глубины души.
Ответ на вопрос, который даже не успел сформироваться в ее сознании.
Ответ, который объяснял причину ее природного обаяния. Причину той самой улыбки, перед которой никто не мог устоять.
И ответ был прост, как день. Ведь фамилия рода ее матери – Олт.
7. Гвин Умильтен
Вспышка боли.
Вспышка света.
Вспышка воспоминаний.
Они сменяли друг друга, пока Гвин Умильтен пыталась хоть что‑то понять.
Побороть волны боли, стекающие по ее изменившемуся телу. Пока она пыталась удержать свое сознание, вырывающееся из ослабевших пальцев.
Пальцев, которые сейчас были увенчаны большими желтыми когтями.
«Кто я?» – испуганно подумала она в какой‑то момент.
А потом с легкостью спрыгнула с вершины скалы. И мягко приземлилась в огромный сугроб. Затвердевшая ледяная корка с хрустом сломалась под тяжестью ее тела.