Не знаю, какими силами мне удалось сдержаться. Фил, как будто что-то почувствовал, остановился перед своей дверью, внимательно глядя на то место, где в данный момент находилась я. Но видеть он меня не мог, я была надежно скрыта заклинанием.
Он почувствовал, клянусь, почувствовал меня, однако, наверное, решил, что показалось.
Фил, мой Фил! Я знаю каждую родинку, помню ощущение напрягшихся мышц под моей ладонью, твою теплую гладкую кожу… Я бы целовала ее сейчас, гладила, спускаясь все ниже, вдыхала твой запах, смешала свое-твое дыхание с твоим, но…
Нельзя. Не сейчас. Я не знаю, что со мной происходит. Я не знаю, что у тебя на уме. Как ты отреагируешь… Ты не одобришь и тем паче запретишь… А этого я допустить не могу.
Шепард скрылся в своей комнате. Жуль многозначительно посмотрел на меня, и, как мне показалось, ехидно ухмыльнулся. Я с огромнейшим трудом подавила желание войти вслед за Филом и принялась еще старательнее доплетать свою ключную ворожбу.
От волнения промахнулась в плетении, чуть было не попала в красную ловушку, но вовремя смогла скорректировать вязь, ловушку обошла. А не то сидеть бы мне привязанной к двери комнаты до самого Милицыного возвращения!.
Еще немного усилий, старания, сосредоточения.
Последний уровень замка дался на удивление легко и, наконец, дверь в комнату Милы с приятным щелчком распахнулась, пропуская меня внутрь и даже, будто приветствуя, как саму хозяйку. Хорошее у меня получилось Ключное плетение, ничего не скажешь! Я ещё раз убедилась, что путь свободен, больше ловушек нет, и быстро вошла, прикрыв за собой дверь.
Нет, ну вот чего-чего, а такого я от этой рыжей не ожидала! Отлично она устроилась, ничего не скажешь!
Язык не поворачивался назвать это комнатой!
Скорее уж апартаментами. Намного больше комнатушки, где ютилась я, по размеру, ну и по обстановке, само собой. Шелкография на стенах, повсюду зеркала, массивные шторы, кровать с горой подушек под кружевным балдахином, хрустальная люстра, роскошный ковер, от которого шло приятное тепло, а в довершение всего одна стена представляла собой клумбу живых цветов с небольшим водопадиком, который журчал где-то в листве, услаждая слух.
Жу при виде такого богатства радостно взвизгнул и, потирая лапки, ринулся к туалетному столику Милы, на котором лежало множество блестящих и таких заманчивых штук, но был вовремя подхвачен мной поперёк живота и приструнён.
— Нет, мой хороший! — погрозила пальцем енотику я. — Мы ищем следы любовной магии и твое ожерелье. Она не должна заподозрить, что кто-то был в ее комнате, так что, будь добр, ничего отсюда не красть!
Жулька злобно фыркнул, но перестал рваться из моих рук. Я опустилась на низкий диванчик, потрогала пальцами его бархатную обивку, разглядывая окружающее меня великолепие в ожидании, когда восполнится мой резерв, часть которого была потрачена на взламывание замковых чар, и я смогу приступить к тому, ради чего, собственно явилась в сию обитель.
Хотя я и люблю комфорт, но тут его было, на мой вкус, чересчур много. Да, с такими запросами Миле явно место в столице, в салонах, где собирается высший свет, а не в каком-нибудь затерянном селе на должности деревенского мага. С размахом девочка мыслит, ничего не скажешь.
Выждав ещё немного, я сунула нос в шкаф со всякими магическими приспособлениями и ингредиентами для зелий. Выплела Пальчиковое заклятие, которому учили в магполице, и которое высвечивало прикосновения, но ничего подозрительного обнаружить не удалось — Мила просто-напросто не касалась ингредиентов, что обычно входили в любовные напитки.
Например, к семенам кориандра, которые так или иначе в таких случаях используются, Милица не прикасалась уже давно — слабые, как будто тающие следы на баночке красноречиво свидетельствовали об этом.
Я запустила по комнате искалку следов приворотной ворожбы в виде бестелесной юркой птички — она должна была обнаружить следы вязи (если они имелись) и принести мне ее в клюве, а сама принялась банально обыскивать комнату в поисках Жулевого ожерелья. Енотик помогал мне как мог. Что-то унюхав, он принялся скакать по Милиной кровати, расшвыряв подушки в разные стороны. Вел он себя крайне возбужденно. Ещё бы, столько милых вещичек, а украсть ничего нельзя!
Внезапно дверь комнаты распахнулась и на пороге, застав меня врасплох, появилась Милица. Глаза ее полыхнули гневом. Всегдашняя вкрадчивая маска святой невинности слетела с рыжеволосой, и она предстала в своем истинном обличье разгневанной фурии, глядя на меня с нескрываемой злобой.