— О, нет, конечно же!
Мы вошли в академию, и начался для меня тот самый квест, который бывает у всех первокурсников, только что вступивших в обитель знаний… Вот только Ива Фокс не была первокурсницей, а я попросту не знала, куда идти. Нет, конечно же, леди Визар сообщила мне, что комната генерала Алексэндра Ники располагается на четвертом этаже и имеет номер четыреста тридцать два. Вот только до четвертого этажа еще надо было добраться…
— М-м-м-м… Сюда! — улыбнулась я так вежливо, что у меня чуть не свело челюсти от натуги.
Алексэндр с готовностью пошел за мной. Ага. Его Наивняшество еще не знал, что его ждет увлекательный круг почета по первому этажу в поисках лестницы.
— Мы снова вышли к входу? — удивился мужчина.
Я сделала поглубже вдох, стараясь успокоиться и смириться с гениальностью архитекторов, строивших эту академию.
— Это такая традиция, лорд Ника… — пропела я. — Все, кто впервые попадают в академию, должны вначале обойти первый этаж. Пойдемте, нам нужна лестница…
Посмотрела чуть влево и досадливо закусила губу. Вот же она! Я с самого начала увела несчастного мужика не в ту сторону.
На этот раз мы пошли правильно, стали подниматься на четвертый этаж. Однако в моем платье это было так себе занятие… Тягая каркас грушевидной формы, я порядком устала и уже мысленно кляла по сотому кругу добродушного ушастого кудесника, отправившего меня сюда.
— Вы так молчаливы… Может, расскажете что-нибудь? — на одном из лестничных пролетов предложил Ника.
— Конечно… — я постаралась отдышаться, пользуясь короткой передышкой. — Сегодня прекрасная погода, не находите?
— Восхитительная. Скажите, как вас зовут?
Мы посмотрели друг другу в глаза. Под маской мужчина не мог видеть моего лица и, соответственно, сопоставить с морковным портретом тоже.
— Думаю, вам завтра об этом скажут.
— Дайте подсказку.
Усмехнулась. Есть ли смысл скрывать то, что и так будет известно? Ради леди Визар? П-ф-ф-ф… Хочет имя, пусть наслаждается.
— Морковные грезы… Пятнистая живопись… Эм-м-м-м… Лисы…
— Лисы?
— А, у вас же нет английского, — прошептала чуть слышно, но взгляд мужчины дрогнул.
— Ива Фокс, полагаю. Именно ваш портрет был заляпан тем ужасным пятном. Что случилось с вашим портретом?
— Стошнило морковной котлеткой, — съязвила я. — Так что можете считать, что вам сегодня не очень повезло с провожающей. Пойдемте. Я уже отдышалась и могу вполне передвигаться в этом пыточном устройстве дальше.
И мы пошли. Я впереди, лорд Ника чуть позади, и это ужасно раздражало. Его внимательный взгляд жег лопатки!
— О! Вот нужная нам комната. Доброй ночи, я пошла!
Я уже развернулась, чтобы включить бесценный навык «золотые пятки», но генерал Ника преградил мне путь, не давая ускользнуть быстро.
— Я рад знакомству. Полагаю, у нас будет достаточно времени, чтобы я смог узнать вас ближе… И все же не могу не поинтересоваться… Что случилось с вами, что вы потеряли память?
— Честно? — я улыбнулась. — Я не помню. Доброй ночи еще раз. Устраивайтесь поудобнее!
— Доброй ночи, леди Фокс.
Фух! Кажется, свободна! А значит можно бежать переодеваться во что-нибудь поудобнее… Кстати, я бы очень хотела прогуляться вокруг академии. Помогает собраться с мыслями. А подумать мне было над чем…
По сути, клятый заяц был единственной ниточкой, связывающей меня с моим миром. Раз он засунул меня сюда, значит в курсе, как можно отсюда вытащить. Может, с ним можно как-то договориться?
Я быстро переоделась в удобную юбку и блузку. Без всяких там кринолинов, рюшей, бантиков и прочей мишуры. Хотела бы избавиться и от корсета, но, увидь меня кто-нибудь без него, моей репутации точно пришел бы конец. Хорошо хоть, что затянула я его сама не слишком сильно, оставляя простор для дыхания.
Вышла на улицу, вдыхая терпкий и влажный осенний воздух. Прошлась вдоль здания академии, любуясь красотой сада, и вышла к небольшому озеру с раскидистой ивой на берегу. Ну вот… Здесь я и смогу, наконец, расслабиться и поразмышлять о насущном… То есть о зайце…
Однако стоило мне о нем подумать, как он появился передо мной собственной ушастой персоной. По традиции, представитель фан-клуба моркови парил на собственных ушах и что-то трескал, отплевываясь темной шелухой. Семечки! Ну как же я не догадалась…
— Ну здравствуй, гаденыш! — я двинулась на зайца, думая о том, как с наслаждением откручиваю его уши. — Может, пришла пора поговорить?
— Со Стасиком на коленях будешь разговаривать! Пф-ф-ф-ф-ф-фр-р-р-р! — и мне в лицо полетела целая очередь семечковой шелухи.
Я поняла, что начинаю желать вступить в ряды обладателей охотничьего билета.
— Давай нормально поговорим… — предложила, смахивая остатки семечек с лица, а мой голос прямо-таки был пропитан медом. Ядовитым. — Ты хочешь, чтобы я вернулась к Стасику, так?
— Виолетта Глебовна так хочет, неудачница криворукая! Из милости к тебе! И из сострадания к собственному сыну… Бедный мальчик плачет, ему не нравится, какие трусишки подбирает ему мама. Он хочет те, с обезьянками, что ты покупала! А они у тебя в квартире остались, мегера ты неблагодарная!
Знала бы Виолетта Глебовна, что я уже мечтаю сотворить с трусишками ее сына, она бы на них повесилась!
— Так-так-так… Продолжай… — мой голос чудом оставался ласковым и нежным. — Какие условия возвращения обратно, домой?
— Ща! Покажу… — заяц скинул из лапки остаток семок и волшебным образом материализовал те самые кеды, к которым якобы был привязан то ли он, то ли я. — Вот тут написано… Читаю по буквам…
Заяц перевернул один из кед и прочитал написанные на подошве черным маркером строчки:
— …Поганая тварь Женечка Колокольцева вернется назад, если в полнолуние выйдет ночью на кладбище в обуви сей и попросит прощение слезное и коленопреклоненное у Виолетты Глебовны и ее любимого сына и поклянется вступить снова с ним в брак — с ненаглядным мальчиком Станиславом, обязуется его беречь, холить и лелеять и вообще быть хорошей девочкой.
Я подавилась собственным матом.
— Отдай сюда кеды! — выпалила я, понимая, что, похоже, вся соль в них.
Хорошо еще, что мне хватило ума все же сдержать свой эмоциональный порыв и высказать все, что я об этом всем думаю, а лучше — подкрепить действием. Пинком, например, хорошим! Чтобы заяц по параболической траектории улетел прямо в пруд и там жизнерадостно утопился вместе со своими ужасными гастрономическими пристрастиями!
— Не-е-ет! Для начала я должен понять, что ты раскаиваешься… — злобно усмехнулся ушастый.
— Я раскаиваюсь! — едва не прорычала я. — Давай кеды!
— Не раскаиваешься! У меня вот че есть! Безмен раскаяния женского! На горючих соплях Стасика заговоренный!
Мгновение, и мои кеды уже болтаются на крючке безмена — такого, которым картошку на рынке взвешивают.
— По шкале раскаяния у тебя недовес! — заключил паразит, а у меня все… планка упала.
— Конец тебе, тварюга! — заорала я и кинулась на зайца, подпрыгивая и надеясь поймать самую желанную пару обуви в своей жизни.
Не получилось. Заяц полетел вдоль пруда, да еще низенько так, будто специально дразнил. Естественно, я побежала за ним, не оставляя попыток ухватить заветный приз.
— Отдай сюда сейчас же!
— Лучше думай над своим поведением! Выбирай дизайн свадебного платья! Да подешевле, можешь взять даже бэу, чтобы не затратно было! — мерзенько хихикал заяц, а я лишь больше распалялась.
Сейчас я его достану! Сейчас дотянусь до болтающихся шнурков… Всего-то один прыжок и…
— Чтоб ты провалился, пакость животная!
И я прыгнула. Не в воду, к счастью. Хотя лучше бы, наверное, туда. Потому что когда, ухватив что-то, оказалась на траве, радостно это что-то придушивая и нашаривая в барахтающихся когтистых лапах свои кеды, ко мне вдруг пришло осознание, что заяц в нескольких метрах от меня над прудом восьмерки выписывает и уходит в вертикальный штопор, возносясь к облакам. А я… я держу какое-то другое животное. Реальное. Чешуйчатое такое и…