— О необычных психических способностях, Синтер?
Клайус растопырил пальцы, свистнул и поднял взгляд к потолку. Оттуда слетела стайка искусственных птиц и закружила над головами Императора и его Советника. Похоже, птицы намеревались броситься на Синтера и заклевать его. Император населил почти все дворцовые покои подобными реактивными пташками, дабы с их помощью выражать свое настроение. Синтер, естественно, особой любви к пернатым не питал.
— В некотором роде, ваше величество.
— Я слыхал об этом. Необычные способности к внушению. Наверное, с их помощью можно было бы переворачивать кости в азартных играх, как тебе нужно, или соблазнять женщин? Это бы пришлось мне по вкусу, Синтер. Мои наложницы подустали от знаков моего внимания. — Выражение лица Императора стало брезгливым. — Это я точно знаю.
«Их не в чем винить, — подумал Синтер. — Гиперсексуальный партнер, совершенно необаятельный и к тому же не слишком умный…»
— Дело любопытное и, вероятно, немаловажное, ваше величество.
— Каким бы важным оно ни было, своими действиями ты вызываешь волнения в других секторах, где и без того уже беспокойно, Синтер. Синтер, это дурацкая свобода. Вернее — дурацкая разновидность свободы. Я должен гарантировать своим подданным, что их не схватят и не привяжут к жутким маленьким коням-качалкам моих министров и советников и даже к моим собственным. Ну, мои лошадки — удобные скакуны, но чтобы вот так… Как ты мог, Синтер!
На миг Синтеру показалось, что Император действительно решил проявить волю, продемонстрировать воистину имперскую непоколебимость и запретить всяческую деятельность такого рода. Синтер похолодел. Ведь именно потому, что он столь удачно подбирал юному Клайусу красоток и немедленно убирал их, как только они надоедали Императору, он был избавлен от львиной доли попреков со стороны Клайуса.
Но вот веки Императора опустились. Похоже, его раздражение отступило. Синтер скрыл охватившее его облегчение. Клайус-Молокосос в конце концов снова смягчился.
— Не стоит делать поспешных выводов, — развеял радость Синтера Клайус. — Не торопись. Ты все узнаешь в урочное время, правда? Уверен, ты принимаешь близко к сердцу все наши интересы. А теперь об этой женщине, Тирешии…
Фарад Синтер, казалось, слушал Императора с неподдельным интересом, но на самом деле он всего-навсего включил диктофон и решил детали запроса монарха изучить попозже. Он с трудом верил собственной удаче. Император не запретил ему продолжать его деятельность! Он мог работать дальше, он мог отказаться от менее плодотворных изысканий и целиком посвятить себя главному делу!
На самом деле охотился Синтер вовсе не за людьми исключительными и вообще какими бы то ни было. Синтер искал свидетельства самого необычного и самого долгого из всех заговоров в истории человечества.
Этот заговор уходил своими корнями во времена правления Клеона I, а быть может, и в еще более давние.
Миф, легенда, реальное существо, появляющееся и исчезающее, словно призрак, на протяжении истории Трентора. Микогенцы называли его Дэ-ниэ. Он был одним из загадочных «Вечных», и Синтер решил во что бы ни стало разузнать о нем как можно больше, чем бы это ни грозило его репутации.
К болтовне о «Вечных» было принято относиться не более серьезно, чем к сказкам о призраках. На самом деле на Тренторе, древней планете, где ежедневно угасало столько жизней, в призраков верили многие. Но лишь немногие обращали внимание на россказни о «Вечных».
Император продолжал разглагольствовать о женщине, которая ему приглянулась, а Синтер делал вид, что внимательно слушает, но мысли его были далеко. Многие годы Синтеру нравилось тешить себя мыслью о том, что он может стать спасителем Империи. Он почти воочию представлял, как заберется на императорский трон — нет, еще лучше: сменит Линь Чена на посту Председателя Комитета Общественного Спасения.
— Фарад! — резко окликнул Советника Император. Диктофон немедленно воспроизвел последние пять секунд монолога Императора.
— О да, ваше величество, Тирешия и в самом деле прекрасная женщина. Она возвышенна и честолюбива.
— Честолюбивые женщины питают слабость ко мне, верно, Фарад? — прищурился Клайус.
Тон его немного смягчился. Мать Клайуса тоже была весьма амбициозной особой и добивалась больших успехов, пока не попала в немилость к Линь Чену. Ее угораздило пококетничать с Председателем Комитета в присутствии одной из его жен. Это было большой ошибкой. Чен хранил неукоснительную верность всем своим женам.
Странно — но слабовольный Клайус просто обожал сильных женщин. Им он, правда, быстро прискучивал. Вскоре даже самые амбициозные не могли скрыть раздражения. Вскоре — как только понимали, кто на самом деле стоит у власти…
Вот только ни Синтера, ни Линь Чена секс почти не интересовал. Власть была куда как более благодарным занятием.
Глава 4
Величайшее из инженерных сооружений Трентора отказало десять лет назад, и отзвук этой страшной трагедии до сих пор слышался в перенаселенном и тревожном секторе Дали. Четыре миллиона далитанских инженеров и теплотехников, десять миллионов рабочих целых двадцать лет трудились над созданием самого глубокого термария в истории планеты, для чего должна была быть вырыта шахта глубиной в двести километров. Разница температур на глубине и на поверхности планеты должна была обеспечить выработку энергии, которой хватило бы для обеспечения пятой части потребностей Трентора на последующие пятьдесят лет.
Планка была поднята высоко, но пороха не хватило. Инженеры явно недоработали, управленцы погрязли в коррупции на всех уровнях осуществления проекта, грянули скандалы, рабочие взбунтовались, и работа над созданием термария была прервана на два года. Наконец, когда он был закончен, он попросту провалился. В самом буквальном смысле.
Обвал, уничтоживший шахту и разрушивший наземные градирни, унес с собой жизни ста тысяч жителей Дали, семь тысяч из которых никакого отношения к стройке не имели, а просто жили неподалеку от термария, под старейшим из куполов Дали. Возникла угроза и для близлежащих термариев, и только героическими усилиями удалось предотвратить распространение катастрофы. Отвага отдельных людей помогла там, где потерпели фиаско таланты инженеров и руководства.
С тех пор на Дали как бы легло грязное пятно. Он стал сектором-изгоем на планете, где еще было принято верить руководству. Вообще-то Линь Чен провел расследование и предал суду всех коррумпированных чиновников, проявивших халатность инженеров-разработчиков и руководителей работ. Он лично проследил за тем, чтобы десятки тысяч осужденных были затем отправлены в тюрьму Рикериан или сосланы на принудительные работы в самые глубокие термарии.
Однако экономические последствия катастрофы оказались слишком серьезными. Дали было отказано в прежней квоте представительства в правительстве, другие секторы тут же ринулись в драку за эти места. В итоге, если раньше Дали и пользовался хоть каким-то благоволением со стороны двора, теперь ему в этом благоволении было отказано окончательно. В конце концов сектор обрекли на полуголодное существование.
В этом секторе родилась и выросла Клия Азгар — в нищенском грязном квартале, где некогда жили рабочие. Ее отец лишился работы за год до ее рождения. Пока Клия была маленькой, отец то мечтал о лучшей жизни, то вдребезги напивался мерзким, дурно пахнущим далитанским пойлом. Мать Клии умерла, когда девочке было всего четыре года, и с тех пор она росла сама по себе, и надо сказать, получалось у нее неплохо, если учесть, что с самого ее рождения судьба была так немилостива к ней.
Для далити Клия была среднего роста, стройная и крепкая, с длинными, сильными руками. Ее черные волосы были коротко подстрижены. От родителей она унаследовала пушок на щеках, из-за которого резкие черты ее лица выглядели немного мягче.