**Крошка-Катерин
====== День 8. Изолятор дом родной! ======
В пару секунд «Роджер» со всей силы впечатал свой кулак в нос Питеру. Неприятный звук сломанного носа и кровь на кулаке. Учитывая тот факт, что Питер был в два раза крупнее Талона, то ему ох как не поздоровилось. Драка усиливалась с каждым ударом. И это было никакое не карате или кунг-фу, а сильные удары кулаками по всему до куда было только можно. Питеру в этом плане было проще, старая дворовая драка ему нравилась больше. Но Талоном руководила настолько сильная ненависть, что он постепенно начал одерживать вверх. К тому же он был намного ловчее и гибче Питера. В какой-то момент Катерин отошла от шока и испуга и, взяв все под свой контроль, одним ударом вывела Талона из строя. Не ожидая такого подлого удара, парень пошатнулся, и Питеру оставалось только «добить»
Повисло напряженное молчание. Питер смотрел на Катерин, а она на него. Что-то стучало в голове, и совсем не адреналин. Решив разорвав эту невидимую связь, Катерин пошла в сторону химической лаборатории в другом крыле, а Питер, подавив разочарованный вздох, потащил «тело» в другую сторону.
Откуда и зачем лаборатория — проще простого. Это здание когда-то было простой школой для богатеньких детишек, и лишь со временем превратилось в Академию искусств. Большую часть классов заменили, преобразовали, но самую большую лабораторию оставили в целости и сохранности. Но это был не главный секрет. На стене висела исполинская таблица Менделеева, которая простиралась практически от пола до потолка, и от стены до стены. Одна клетка такой «таблицы» была размером почти со школьную тетрадь. Откуда и какие сумасшедшие откопали такую громадину — история робко умалчивает. Зато Катерин отлично знала, зачем она нужна. Отодвинув довольно тяжёлую таблицу, она открыла дверь, скрывавшуюся за ней. Это была комнатка с реактивами. Многие из них были чисты и нетронуты, и большинство закупорены так, что вовек не испортятся. Здесь даже компьютер стоял, только нерабочий, видать, электричество в лаборатории не предусматривалось. Но и без компьютера Катерин прекрасно помнила формулы яда и противоядия. Реактивы всё равно никому не нужны, но Аде это спасёт жизнь.
Девушка медленно угасала на глазах. Кардиограмма значительно снизилась и давление падало. Лицо затягивалось мертвенной маской. Врачи только разводили руками и что-то пытались сделать. И у всех был немой ужас. Что же будет с нами и нашей Академией? Если здесь умрёт ученик, то пиши пропало! Закроют, директора в тюрьму, и нас с ней! И они упорно старались что-то сделать.
Катерин дождалась, пока все врачи уйдут из палаты «на совещание» и быстро вошла. Яд был введён совсем в малых количествах, и попал через желудок, но промывание не помогло. Катерин знала об этом, как никто. И знала, что, попади яд сразу в кровь, Адель бы умерла почти сразу. Мыши дохли через десять секунд, люди — неизвестно, Катерин же не садистка, чтобы на них проверять. Конечно, очень хотелось, но девушка сдерживала подобные желания, довольствуясь мышками и крысами, а порой и лягушками, которых тоннами откуда-то таскал младший братец.
Сейчас необходимо было ввести внутривенно. Схватив чистый шприц из мешка, который был оставлен врачами, Катерин набрала столько противоядия, сколько поместилось, и проткнула вверху, где уже не было жидкости, мешочек капельницы. Как хорошо, что это была не бутыль! Делать уколы Катерин умела, но сейчас руки тряслись так, что ни о каких уколах и речи быть не могло. Влив из шприца всё противоядие, девушка облегчённо выдохнула. Даже разбавленное, оно имело большую силу, и должно было быстро нейтрализовать яд.
Пока никто не вернулся и не застал её, Катерин вынула шприц, благоразумно забрав его с собой, и побежала прочь, вместе с остатками противоядия.
— Спаси нас! Мы умрем! Мы умрем если ты не поможешь!
В густом ярко розовом тумане говорили голоса. Ноги будто отнялись, а язык присох и не поворачивался. Сердце бешено стучало. Страшно. Посреди всего этого бреда появилась знакомая фигура. Зачесанная вверх прическа, наглый взгляд. Фигура приближалась и когда расстояние стало совсем маленьким, тихо, но звенящим голосом сказал.
— Пора просыпаться, Милашка. У тебя миссия…
Очнувшись от такого странного сна, Пенни снова очутилась в стационаре. Во рту пересохло, а разливающаяся слабость по всему телу заставляла снова погрузиться в сон.Она кое-как поднялась на кровати. Заметив, что несчастная девушка пришла в себя, ее сразу окружили мед-сестры. Голова и без них жутко раскалывалась, а они что-то еще хором плели про яд, и то, что теперь все хорошо.
Яд! Ее отравили! Постепенно возвращались воспоминания вчерашнего дня, и Пенни чуть не лишилась чувств. Но не от того что ей все еще было плохо, а потому что эти женщины говорили о том что она что-то не то съела. Или выпила! Она вчера, перед тем как лишилась чувств только выпила чай. Из кружки Катерин! На ее глазах чуть было не отравили ту, которую ей нужно было защищать. А вдруг, пока она тут лежала, ее уже отравили? О нет, нет, НЕТ!
Но видимо «повезло» только ей. Через три часа, когда в неё залили две кружки густого, терпкого, и невероятно мерзопакостного бульона, в палату ворвалась Андромеда, и чуть не задушила подругу, начала рассказ о том что случилось за то время пока ее не было.
Пропал ученик Роджер Уолесс. Его никто не видел со вчерашнего вечера. Питер Сторки ходит со сломанным носом и разбитой губой (зато живой). Говорят, упал на асфальт неудачно.
То, что ее подопечные живы несказанно обрадовало Пенни, но вот новость о том что один ученик пропал — это плохо. Эх, если бы у нее был кодекс, она бы тут же сообщила обо всем шефу. А теперь вертись сама.
Весь день она провела в палате. Чувствовала она себя так себе, её не хотели отпускать, и осматривали чуть ли не каждую секунду. Под конец дня, а если быть точнее — ночью, когда её оставили в покое, думая, что она спит, Пенни тихо выскользнула из стационара, прямо в больничной пижаме. Она побаивалась, как бы что не случилось, пока её нет рядом с Катерин, Питером и Линн. Вернувшись в свою комнату сомнения переросли в испуг. В комнате была только Линн и, ни о чём не беспокоясь, спокойно спала. А вот кровать Катерин была нетронута.
— Линн, — встревоженная Пенни затрясла соседку за плечи. Недовольно разлепив глаза, девушка посмотрела на нарушительницу сна. — Где Катерин?
— Понятия не имею. Она не приходила. — Буркнула Линн, и снова погрузилась в сон.
Очень странно. И пугающе. Сначала яд в кружке, потом пропажа ученика, а теперь это. Представляя себе все возможные ситуации, которые могли произойти, Пенни выбежала из комнаты и начала метаться с одного этажа на другой. Но никого, кроме нее, не было. Ещё бы, отбой был час назад, тогда где же Катерин? Что с ней могло произойти? Где она? Бегая по этажам, она вдруг резко остановилась. В коридоре был еще кто-то кроме ее. Может Кати? Рисовала где-то. Но по шагам не похоже. Девушка, при всей своей сутулости от назойливых глаз, ходила определенно легкой походкой. А это шел кто-то, кто был точно крупнее любой девушки, твёрдо, уверенно и тихо. Приготовившись в любой момент вырубить неизвестного и преодолевая слабость, она пошла на звук шагов. Неизвестным оказался Питер Сторки. Нос был переклеен пластырем, а на губе багровела запекшаяся кровь. Столкнувшись практически лоб в лоб, парень насторожился не на шутку. Девушка ходит по школе в то время пока все спят? Подозрительно. Но подозрительно даже не то, что ходит. Нарушителей было предостаточно, и не только хулиганов, но и глупых Ромео, спешащих в объятья Джульетт, которые уже сидели в комнате старосты и получали выговор. Подозрительно то, что именно эту девушку отравили чуть больше суток назад, а теперь она шатается по коридорам и кого-то ищет.
— Ты что тут делаешь? Отбой уже был, — прямо-таки начальственным тоном спросил он, что очень не понравилось Пенни. Прям Талон, только на стороне добра. Наглый, самоуверенный. Надо ему дать понять, что он тут не главный, и если бы ее сюда не отправили, то мог бы быть трупом.
— Меня отпустили из стационара, а вот что ты тут делаешь? — это девчонка явно не так проста как кажется. У Питера закрались не легкие подозрения. Она же сидела рядом с Катерин, вполне могла ей яд в чашечку и плеснуть. А потом по глупости их и перепутать. И сейчас по школе бродит.