Пока я разглядывала окна, Сид подошел к перламутровой двери, на которой висела табличка: “Убедительно просим вас убрать хвост”. Чего? Это что-то из разряда: “Просим надевать бахилы” или “В верхней одежде нельзя”?
— А-а, да, он терпеть не может, когда кто-то вползает в кабинет. — пояснил Сид, видимо, заметив мою реакцию на эту табличку.
— А ты тогда как пойдешь? — спросила я, поглядывая на его восемь щупалец.
— А вот так!
Осьминог вытянулся на щупальцах, согнув их концы по типу ступней, и зашагал на восьми ногах, даже сгибая “колени”.
Сид нажал какую-то кнопку сбоку от двери, и та уехала в стену. И когда мы зашли вовнутрь, дверь тут же закрылась, оставляя нас в маленьком замкнутом помещении. Воздух загудел, вода забурлила, и ее уровень начал заметно опускаться, пока вода не исчезла полностью.
Вот это да! Это же самый настоящий шлюз.
На противоположной стороне от входа открылась другая дверь, в которую вошел Сид вальяжной походкой, активно “виляя” своей головой. Была бы попа, точно вилял бы ею. А я осталась лежать на полу шлюза, грустно поглядывая на свой хвост.
— Ну и чего ты замерла-то? Хвост прячь! Секретарь тебя не пропустит в таком виде. — обернувшись в мою сторону, произнес осьминог и ткнул одним щупальцем в меня, прилипшую к полу.
— Я не знаю как… — осторожно подняла на него глаза, боясь, что его смутит мое незнание, и он заподозрит, что я вовсе не русалка и действительно вторглась на их территорию.
Сид тем самым щупальцем, что тыкал в меня, хлопнул себя по лбу, а затем прошелся им по лицу сверху вниз, оттягивая свои глаза, и сказал:
— Бедная моя умная голова! Будто в няньки нанялся! — застонал он писклявым голосом, — Так, рыбка, соберись! Ты должна знать, как это делать! Заметь, у меня хвоста не имеется, я помочь не могу!
— Но я правда не знаю… Не помню… — захныкала я, ощущая, как в горле образуется ком, грозящий вылиться бурными рыданиями.
И так жалко себя стало. Брата потеряла, себя потеряла, ноги потеряла… Родители, наверное, уже с ума сходят, когда мы с Даней не вернулись. А я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор. Тут под водой непонятно утро сейчас, день или вечер. А еще от меня чего-то требуют, куда-то ведут… И я даже не знаю, могу ли сказать им правду? Не сделаю ли я этим свое положение еще хуже…
— Эй, детка, ты только не плачь! Не надо плакать! Я сейчас. Сейчас-сейчас! Одна нога здесь, другая там. Я быстро! — выпучив свои зенки, затараторил осьминог и начал метаться из стороны в сторону, а потом и вовсе скрылся за каким-то поворотом.
Я села на попу, облокотившись на стену, и поджала хвост, так, если бы сидела, обняв свои колени. Я осторожно погладила чешуйки в этом месте. Они были такие гладкие, что казалось чем-то невероятным, словно кожа. Но если провести пальцем против их роста, то уже ощущалась легкая колкость. Удивительно!
И цвета они были красивого. Я бы назвала его хамелеоном. Я выпрямила хвост, и тот приобрел почти серебряный цвет с легким едва заметным голубым отливом, а когда согнула его в “коленях”, то он стал аквамариновым. Плавник был почти прозрачный у основания и насыщенно-бирюзовый на конце. Он раздваивался и красиво расширялся, будто юбочка.
От созерцания своих прелестей меня отвлек влетевший в шлюз осьминог, который заметно запыхался, отчего еще громче булькал и сопел.
— Она тут, магистр! Тут! — воскликнул Сид, оглядываясь назад. Я посмотрела туда же и замерла, совсем забыв, что надо дышать.
Глава 5. Ты что сделала, ведьма?
Катя
Из-за угла вышел Ведьмак, тот самый Геральт из Ривии, только моложе лет на 10, такой же беловолосый, но с необычными красными прядями, хмуробровый, с ямочкой на подбородке и на кончике носа. А вот глаза совсем другие, не желтые, а насыщенного синего цвета, как тот самый океан, что нас окружает.
Тело его крепкое, поджарое, видно, что без капли жира, да и ростом он высок. Снизу сложно сказать точно, но воспринимается он настоящим воином.
Кожа его очень светлая, с легким вкраплением красноватых чешуек, которые рассыпались по его лбу, скулам и кистям рук. Большего не видно, так как одет он был в самый настоящий костюм: пиджак, рубашку и брюки. Только материал его одежды напоминал скорее чешую, нежели привычную нам ткань, так как отдавал легким мерцанием и блеском.
Он встал в дверном проеме, расставил ноги на ширине плеч и сложил руки на своей широкой груди, что визуально сделало его талию и попу еще уже. Свел кустистые брови над переносицей и буквально прострелил меня своими синими глазами, отчего я невольно сглотнула.