– До утра я так и быть подожду, – согласился Селдон. – Но ты не обманешь меня? Даешь честное слово?
– Я – Сестра, – гордо ответила Капелька Сорок Третья. – Как сказала, так и сделаю. Слово сдержу, даже данное варвару.
Голос ее к концу последней фразы стал холодным, а вот глаза засверкали. «Что бы это значило?» – без особой радости подумал Селдон.
Ночь выдалась беспокойная. Во-первых, Дорс объявила, что она непременно пойдет на микроферму вместе с Селдоном, а он уперся – нет и нет.
– Как ты не понимаешь? – возмущался он. – Весь замысел состоит в том, что мне нужно заставить ее говорить свободно, а для этого нужно поставить ее в необычные условия. Она будет наедине с мужчиной – пускай варваром, неважно. Обычаи уже нарушены, и теперь легче нарушить их еще немножко. А если ты пойдешь с нами, она будет говорить с тобой, а мне достанутся одни отбросы!
– А вдруг с тобой опять что-нибудь случится, как тогда, наверху?
– Ничего не случится. Прошу тебя! Если хочешь помочь мне, останься дома. Если не останешься, я больше не буду иметь с тобой дела. Пойми же, Дорс. Это крайне важно для меня. Дорс, я к тебе очень хорошо отношусь, ты мне очень дорога, но тут я поступлю по-своему.
В конце концов Дорс отступилась и только попросила:
– Хотя бы пообещай, что ты будешь добр с ней, пожалуйста!
– А тебе не кажется, что это меня от нее надо защищать? Уверяю тебя, когда был с ней груб, никакого удовольствия я не испытал и не собираюсь допускать такого в дальнейшем.
Вот так они впервые поссорились, и эта ссора не давала Селдону заснуть. Он ворочался с боку на бок, и мысли о ссоре мешались с мыслями о том, что Капелька Сорок Третья может не выполнить данного слова и не прийти утром.
Однако Сестры явились вдвоем, как раз тогда, когда Селдон успел наспех позавтракать и облачиться в кертл. Немного повозившись с поясом, он приладил его как следует.
Капелька Сорок Третья, взгляд которой по-прежнему хранил суровость, сказала:
– Если ты готов, варвар Селдон, то моя сестра останется с варваршей Венабили.
Голос у нее сегодня был не писклявый и не хриплый. Похоже, она всю ночь напролет тренировалась – как будет разговаривать с тем, кто не Брат, но мужчина.
«Мучала ли ее бессонница?» – подумал Селдон и сообщил:
– Я готов. Хоть сейчас.
Примерно через полчаса они уже опускались вниз по бесконечным лифтам и лестницам. По часам день был в полном разгаре, но даже наверху, на улице, свет был приглушенным, сумрачным.
Интересно, почему? Наверняка, искусственный солнечный свет, шествуя по планете, должен был задевать и Микоген. Значит, микогенцы сами приглушают освещение – еще одна странная привычка. Глаза Селдона постепенно привыкли к тусклому свету.
Селдон старался как можно спокойнее смотреть на попадавшихся навстречу Братьев и Сестер. Ведь его и Капельку Сорок Третью, как ему казалось, можно было запросто принять за Брата и его женщину, и покуда он не делал ничего такого, чтобы привлечь постороннее внимание, никто не должен был на них глазеть.
Но, увы, Капелька Сорок Третья вела себя именно так, чтобы привлечь внимание. Говорила односложно, почти не раскрывая рта. Было ясно, что шествие в компании с чужим мужчиной, пусть это известно только ей, девушке неприятно. Селдон понял: начни он уговаривать ее расслабиться и не нервничать, она почувствовала бы себя еще более скованно.
Лифты, эскалаторы… казалось, им не будет конца. Да, «эскалаторы» – похоже, именно так называла эти движущиеся лестницы Капелька Сорок Третья; Селдон этого слова никогда раньше не слыхал.
Чем ниже они опускались, тем сильнее становилось нетерпение Селдона. Нетерпение и удивление.
Микрофермы существовали на многих планетах, и на них выращивались в каждом мире свои микроорганизмы. Селдону на Геликоне доводилось бывать на микрофермах, и там всегда стоял весьма специфический запах – неприятный до тошноты.
Работники микроферм, похоже, свыклись с этим запахом, а посетители… некоторые посетители тоже быстро привыкали. Поморщатся, покрутят носом, а потом – глядишь, уже ходят, как ни в чем не бывало. А вот Селдон всегда был необычайно чувствителен к запахам. Он вечно страдал от неприятных запахов и приготовился страдать сегодня. Он, правда, уговаривал себя изо всех сил – мол, придется пожертвовать самочувствием ради столь нужных сведений, но желудок жил по своим законам и уже заранее заявлял о себе.
Однако спуск продолжался, а воздух оставался свежим. В конце концов Селдон не выдержал и спросил: