В какой-то момент она просто перестала воспринимать его слова. Потому что почувствовала: что-то в душе отзывается.
Действительно. Нужно брать, а не отдавать. Забирать. Отнимать. Прятать. Тратить. Выбрасывать, уничтожать, только ни в коем случае не возвращать…
Анаис потрясла головой, приходя в себя. Мерклин тянула ее за локоть к двери. На руке ее красовались купленные браслеты.
Торговец исчез.
Анаис моргнула. Или Вальен умудрился ее загипнотизировать, или повара в Академии приготовили завтрак из неких запрещенных веществ.
Отойдя на некоторое расстояние, она поняла, что сжимает в пальцах что-то каменно-металлическое, слабо оттягивающее руку. Анаис поднесла ладонь к глазам. На пальцы была намотана цепочка. Черненое серебро, хитрая вязь, черная подвеска в тонкой оправе, вытянутая и острая, напоминающая стилизованный кинжал.
— Он сказал, что это подарок, — успокоила ее Мерклин. — Ты взяла…
Анаис кивнула и спрятала цепочку в карман пальто.
Вальен казался полным безумцем. И совершенно точно не владел магией. Но ей все сильнее казалось, что он подозревал или чувствовал что-то и пытался выразить это, как умел.
Даже когда лавка скрылась из виду, в ушах еще шуршал его вкрадчивый и насмешливый полушепот.
Черное, черное, черное…
Глава 9. Трансформации
Платье сидело как будто неплохо, нигде не жало и не сползало, но Анаис чувствовала себя неуютно. Может быть, оттого, что в пансионе ее приучили к более закрытым нарядам. А может, оттого, что все время ощущала на себе чужие взгляды. Здесь не стеснялись рассматривать, в отличие от чопорных балов в пансионе.
Она выпрямилась и напомнила себе, что стесняться нечего.
Платье было темно-шоколадным, из матового шелка. В рассеянных бликах света в зале — почти черным. Вальен, наверное, остался бы доволен. Юбка мягкими складками спускалась до колен. Поверх темного футляра лежали белые кружевные лоскуты причудливой формы, напоминающие вытянутые кляксы или заблудившиеся лучи. Они не повторяли изгибов тела, но парадоксальным образом подчеркивали их. Рукава начинались почти с середины плеч. Сквозняк холодил кожу.
Медальон, подаренный старьевщиком, сначала обжег грудь, как ледышка, но теперь согрелся. Анаис казалось, что он сам испускает тепло. И излучает нечто незримое, но, конечно, черное, черное…
Они с Мерклин опоздали. Веселье давно началось. А все из-за Шелли, которой захотелось вычурную прическу. Закончилось тем, что Анаис и Мерклин в четыре руки возвели на голове старшей подружки диковинное сооружение с красными и синими прядями, но той даже понравилось. На нее оглядывались. И Шелли явно наслаждалась этим.
— Завтра в котором часу? — деловито уточнила Анаис. Шелли медлила с ответом, ища глазами кого-то в зале, и пришлось потормошить ее за плечо. — Эй! Ты меня слышишь?
— Да слышу, — Шелли недовольно обернулась. — Давай часов в двенадцать. Раньше я все равно не встану. Танцы закончатся хорошо если в два.
И она упорхнула. Анаис и Мерклин остались на пороге разглядывать зал.
Потолка не было, его место занимала иллюзия или призрак с огромной сырно-желтой луной, нависающей прямо над головой. Вечеринка была в разгаре. Тягучая музыка неохотно лилась сквозь невидимые саксофоны. В центре зала кружились пары, а кто-то танцевал в одиночку, трепетно сжимая в руках бокал. Поодаль, в другом конце, компания старшекурсников затеяла игру. Шелли двинулась к ним. У стен болтали, смеялись и пили другие студенты. Анаис рассмотрела даже нескольких преподавателей. Совсем рядом блеснули желтые глаза Ми-Гирра. Он сжимал в руках квадратик ржавого железа на цепочке, слишком крупный для брелка. И усмехался так, будто что-то задумал.
— Танцы, — вздохнула Анаис. — Это и правда так увлекательно?
Мерклин не ответила. Ее уже не было рядом.
— Зависит от того, чем вы увлекаетесь, — вкрадчиво сообщил Ми-Гирр, подходя. Щегольской белый костюм разительно отличался от пыльных свитеров, в которых он обычно появлялся на лекциях. — Большинство, конечно, находит очень увлекательной возможность поприжиматься друг к другу в полутьме, хлебнув горячительного.
— А вы? — вырвалось у Анаис. — Вы же зачем-то пришли.
— Я-то? — он невинно распахнул глаза. — Повеселиться. Ульсан — это не просто осеннее равноденствие, это праздник трансформаций и преображения. Природа преображается, преображаемся мы… Так забавно видеть, что почти все об этом забывают.