– И ты готов принести клятву? – эльфу пришлось сдаться. Никогда не ври ректору. Будет только хуже. – Кавальски, в мой кабинет, Торптон в медпункт, Сирьерская, проводи своего друга, после я хотел бы с тобой поговорить. Остальным бегом на занятия.
Отдав распоряжения, ректор направился к себе вместе с эльфом. Все студенты исчезли в коридорах. Мы тоже собирались уходить, а девчонка присела перед своим другом оборотнем.
– Что с твоим лицом? – Дар повернулся к девушке, наблюдая за тем, как парень рассматривал ее израненное лицо.
Алиса и Даринор не отрывали взгляда друг от друга. И в этот момент между ними что-то происходило. Моментально вспомнил ее взгляд на меня.
"Ты идешь?" – почему-то мне показалось важным разбить их зрительную связь.
Он, молча развернулся и ушел вперед.
Алиса Сирьерская
– Это мелочи, – убрала руку Вольфрама от своего лица, – дай мне осмотреть тебя.
– Зачем ты полезла к этому ненормальному? Теперь ты проблем не оберешься. Тебя же ректор не пожалеет, помнишь, что он обещал?
Как не помнить. Загоняет он меня совсем.
В прошлый раз подначивал целый месяц, покоя не давал, за то, что не стала выполнять тупое задание преподавателя. В итоге я сорвала личный урок. Вот как можно заставлять студента вливать отравленную гадость в маленького пушистика. Когда я уже не могла держать оборону, я исправила незаметно состав, и зверек мутировал в большого саблезайца. Зайка понял, кто собирался сделать ему бо-бо, и наступила мрачная мстя. Преподаватель пролежал в медкабинете декаду, там у него обнаружилась аллергия, и случился приступ. После контакта ходит весь в крапинку. Смешно было до боли в животе. Но это оказалось не так страшно по сравнению с тем, что Пушистик взялся за перевоспитание моего мучителя. И теперь, когда у профессора случался срыв, саблезайка появлялся неизвестно откуда и с укором смотрел на него. Если это не помогало, то в течение часа учитель находится под этой самой тушкой. Аллергия снова делала свое дело. Мучился он знатно. Зато как изменился. Правда никто кроме куратора и самого учителя не знает, откуда вообще появилось это пушистое чудо.
За эту выходку мне пришлось отрабатывать не одну декаду в лаборатории, а куратор давал больше практических заданий, раз во мне проснулась такая тяга к экспериментам.
Ну, жалко ведь было Пушистика.
– Да помню я, помню. Вот только как я могла стоять в стороне, когда он первый применил силу? А ты чего полез, если сам знаешь, что он неадекватный? Нравиться ходить с разбитым носом, так я могу тебе такое каждый день устраивать, – вернулась из воспоминаний я.
– Ай, болит же, и кровь все еще идет, – пытался убрать мои руки. – Он оскорблял тебя, я не мог стоять в стороне и слушать все это.
Я наклонилась к нему поближе, пытаясь рассмотреть, что у него с носом, и результат оказался неутешительным. Опустив руки Вольфрама, я двумя ладонями прикрыла его сломанный нос и пыталась вспомнить заклинание.
– Тритмент брок, – выводила пальцами заклинание и индекс.
У него что-то хрустнуло, и из-под моих ладоней послышался тихий мат.
– Тебе все равно необходимо в медпункт! – твердо сказал я, зная, что после этого последует.
– Ни за какие крендельки не пойду, – а мне пришлось идти другим путем.
Я наклонилась к его лицу, будто собиралась поцеловать. Торптон замер, глядя мне в глаза. Доверчивый, этого я и добивалась. Зрительный контакт установлен.
– Ты пойдешь со мной к мадам Рудольф! – ввела в его голову гипнопрограмму.
Простые программы не требовали условия выхода из-под гипноза, тело просто получало ориентир, после которого контроль над телом пропадал.
– Так нечестно, Алиса, – выдал друг. И хотя я обещала, что не буду применять на нем гипноз, но сейчас это было необходимо для его же здоровья.
– Надо идти, а то ты опоздаешь на занятие к профессору Мохер, – намекнула на его дальнейшую проблему в виде опоздания к помешанному преподавателю истории.