А теперь получается, что она сама та самая хамка… Некрасиво.
Маша уже набрала воздуха, чтобы извиниться, но не успела: парень поднялся с диванчика:
— А знаете, я передумал, — тон был уже не таким дружелюбным, а еще этот резкий переход на «вы»… — У нас по программе приватный танец, так что приватный танец и будет. А уж как он вам достался, нужен ли — это вы с тем, кто вам такие подарки делает, обсуждайте! Мое дело маленькое: заказ получен, должен быть отработан.
— Но я… Извини… — забормотала Маша, но было поздно.
Он подошел к двери, повернул что-то похожее на рубильник, и музыка стала громче, а полумрак в кабинке — гуще. Маша вжалась в диван. Сколько там времени еще? Вроде минут пять уже прошло, так что осталось…
Она не успела уловить момент, когда стриптизер оказался к ней слишком близко. Так близко, что она даже услышала запах его парфюма — что-то сладковато-терпкое… Ну уж нет, обнюхивать посторонних мужчин она не соглашалась. И вообще — никто не мешает ей уйти из кабинки.
Вернее, мешает. Дорогу преграждает этот самый посторонний мужчина.
Маша уже хотела оттолкнуть его и прошмыгнуть мимо, но тут же над ухом раздался его голос. Теперь он был не таким непринужденным, как в начале их встречи — появились нарочито бархатные нотки, от которых так млеют девушки:
— Предупреждаю, трогать артистов руками запрещено. Штраф такой, что лучше на это не нарываться, — этот текст он произнес томно и с придыханием, но угрожающий смысл от этого никуда не делся.
Маша в ужасе отдернула руку.
Парень повел плечами, глядя ей прямо в глаза и плавно двигаясь, начал снимать ученическую куртку.
Его глаза прожигали ее насквозь, но главное — они словно гипнотизировали и не давали никакой возможности отвести взгляд. Куртка улетела в сторону, и теперь уже прямо перед носом Маши оказались кубики пресса. Так близко, так рельефно, что она даже могла их пересчитать, но, кажется, она забыла, как считают…
Вот уж меньше всего на свете она предполагала, что эти самые кубики, вплотную приближенные к ее лицу, могут произвести на нее какое-то впечатление… А ведь произвели!
Маша попыталась выровнять дыхание.
И тут все завертелось.
Нет, не в том смысле, что от представшей великолепной картины у Маши закружилась голова. Кабинка действительно заходила ходуном, затрещала и стала разваливаться на куски. Причем видела это не только Маша: парень моментом вышел из образа соблазнителя:
— Что еще за черт возьми!
Дослушать она не успела: в эту секунду прямо под ней рассыпался диван. И опять же рассыпался — это не значит сломался. Он разлетелся мелкими сияющими искрами, оставив после себя лишь светящуюся пустоту.
Вот здесь она испугалась по-настоящему. Испугалась настолько, что ни обещанные штрафы, ни гипотетический пот с микробами ее больше не смущали.
Она из всех сил уцепилась в одну-единственную статичную фигуру во всем этом бедламе — в стриптизера. И почувствовала, что они куда-то падают.
-3-
Вначале была только темнота и тишина, потом сквозь тишину начали прорезаться звуки. Даже не просто звуки, а голоса. Мужские.
Один незнакомый и насмешливый:
— Что ты сюда приволок? Ты, может, неправильно понял задание? Нужно собирать энергию от озабоченных дамочек, а не притаскивать сюда их самих.
— Очень смешно, — мрачно отвечал второй. И этот голос был Маше знаком.
Стриптизер в ученической курточке, а потом уже и без, а потом… Воспоминания накатили на Машу: приватный кабинет стрипклуба, яркий свет и рассыпавшаяся мебель.
Где она? Почему-то открывать глаза и выяснять это не хотелось, и она продолжала лежать (да, кажется, она лежит) и прислушиваться.
— Как ты вообще ее сюда перетянул? — спрашивал первый.
— Если бы я знал! Все вроде шло по плану, а потом раз… И переход. Причем такой резкий и жесткий.
— Да ладно, — в насмешливом голосе недоверие, — переход полдня настраивать нужно. А уж на двоих!..
— Я не шучу. Приватка просто рассыпалась, развалилась, а девчонка уцепилась за меня. И вот что с ней теперь делать?
Маша замерла, стараясь не дышать. Этот вопрос ее волновал больше любого другого.
— А может, того? Стукнем ее, пока никто не видел, да прикопаем тут.
Маша сжалась от ужаса. Ничего себе, куда же она попала? Но говоривший такие страшные вещи вдруг расхохотался.
— Дурак, — сказал ему «ее» стриптизер. — Я серьезно спрашиваю.