Я заново умылась, заплела волосы в хвост, обулась и с плащом в руке покинула комнату. Коридор освещался лишь одной смоляной лампой, огонек внутри нее подрагивал. Я провернула ключ и, оглядываясь на двери все еще пустующих комнат, направилась на улицу.
Дул легкий ветер, но тучи снова обещали дождь, и в воздухе уже пахло грозой.
Я пошла по дороге, плотно запахнув плащ и засунув руки в карманы. Возможно, мой поход закончится лишь прогулкой, потому что я точно не понимала, в какое заведение можно зайти, а в какое не стоит. Здесь с этим все гораздо сложнее, чем на Земле, — баров, таверн, ресторанов и трактиров было великое множество. В большинстве цены были невысокими, поэтому они пользовались неимоверной популярностью, но нередко занимались одной определенной группой людей. Например, сейчас я проходила мимо кафе с вывеской «Фестиваль куколок», и в окна прекрасно было видно, что практически все посетители — мужчины средних лет. Среди столиков их сновали официантки в пышных коротких юбках, видимо, оправдывающих название. Однако не все из сотрудниц были молоды, поэтому общая картина казалась не очень приятной.
Я отвернулась, вновь обводя округу взглядом. Мокрые камни брусчатки поблескивали, как и стены серых, зачастую четырехэтажных домов, придавая окружающей обстановке некой таинственности. Я бывала здесь при свете дня, и лишь поэтому решила пройти еще чуть дальше. Желудок уже несколько раз подал признаки жизни, все еще надеясь, что я отыщу ему еду.
Наверху что-то прошуршало, и я подняла голову, на мгновение остановившись. Птица? Может быть.
Вообще в Церенте имелись как земные животные, так и те, о которых я никогда не слышала. Особенное впечатление на меня произвели ядовитые крылатые кошки, ядвиги, изображение которых нам показали на одном из занятий. Они не только имели длинные острые шипы на хвосте, но и являлись стихийными существами, что содержат в себе магию. В их случае огненная — отсюда и привычка нападать на все что движется. Магия сильно влияла на поведение животных, люди же были разумны, поэтому лишь на самых одаренных колдовство оставляло отпечаток. Иномирцам же вовсе не стоило об этом беспокоиться.
Я шла дальше. Молния вдалеке расчертила небо, а вскоре вдогонку ей раздался гром — раскатистый и многогранный. Люди попадались все реже, и я всерьез задумалась о том, чтобы повернуть назад. Спустя пару минут полил дождь. Слабый и мелкий, он обещал перерасти в настоящий ливень.
Вдруг я остановилась. Дыхание стало прерывистым. В ужасе обведя взглядом темные дома в поисках света, я обнаружила его лишь далеко на другом конце улицы. Сглотнув и усилием воли заставив себя сдвинуться с места, пошла вперед. Хотелось бежать и кричать, но я продолжала лишь молча идти. Страшно было оглядываться, но этого и не требовалось.
Я не боялась ни грозы, ни ходить одной, но в тот момент, когда пошел дождь, что-то почувствовала. Зовите это интуицией, внутренним голосом или предчувствием, но мною завладела уверенность: мне грозит опасность.
Холод. Озноб. Дрожь.
С каждым шагом сердце стучало все сильнее, я чувствовала, как оно бьет о ребра. И, как назло, рядом никого не было. Прохожие пропали. Совпадение или случайность? Но огонь впереди по улице стал моим путеводителем. Надо выйти к людям.
Свет фонаря надо мной зарябил. Я вскинула голову, наблюдая, как сияние становится слабее.
Пусть я все придумала… Пусть я все придумала…
Боже, как назло, оставила брошку-маячок, выданную куратором, на другой кофте! Как я могла быть столь неосторожной?!
Спина покрылась мурашками. Ладони околели, и я натянула на них рукава кофты, стараясь согреть.
«Не паникуй… Не паникуй…» — как мантру твердила себе, но когда позади раздался тихий всплеск, — похоже, кто-то наступил в лужу, — я не выдержала.
«Беги!» — дал сигнал внутренний голос. И я ему подчинилась.
Рванула вперед так быстро, как только могла. И вскоре краем уха услышала помимо звука своих шагов чужой топот — кто-то следовал прямо за мной. Тяжело, но не отставая. И теперь он больше не скрывался.
В такие моменты ужаса просыпаются силы, и ты просто забываешь про боль, не обращаешь внимания на горящие огнем легкие, на привкус крови во рту, на холод и на слегка подвернутую лодыжку. Ничто больше не имеет значения, остается лишь одна цель — выжить.
Свет в окне все еще был далек, и даже успей я к нему, пока постучусь и пока откроют, моя песенка, скорее всего, будет спета. Плечо опалил жар, а после холод. Лишь кожу, не одежду. Впереди был проулок, и я могла свернуть и поискать помощи на другой улице.