– Я порезался о разбитую бутылку рома, – сообщил он. Собственный голос показался чертовски далеким, звуча будто бы из тех недр, куда отправилась сестра. Из мест дьявольски отдаленных, где-то там, в потустороннем мире. – Ничего страшного, друзья.
– У тебя кровь идет, – заметил Вилли.
Калеб опустил взгляд, увидел свежие тонкие потеки на ладонях.
– Пустяки, дело житейское. – Он попытался выдавить из себя улыбку, но на губы будто побрызгали стоматологическим анестетиком. – Ладно, гм… как прошли без меня праздники?
Под аккомпанемент мягкого похрапывания Лягухи Вилли и Роза рассказали, что они получили в подарок на Рождество и что подарили сами, на каких тусовках побывали и что нового выведали, как поживают их семьи. Все их слова, влетев в одно ухо Калебу, тут же через другое и вылетели – он ни черта из болтовни друзей не запомнил.
Комната все еще пахла Сильвией.
Ветви сердито царапали окна этого гроба, треплемые усиливающимся ветром.
Калеб сел на любимый диванчик Сильвии Кэмпбелл, достал свои заметки, расправил их и в тусклом свете принялся читать. Раньше заметки будто бы выглядели как-то иначе, и он сейчас не мог уловить ни слова из написанного. Столько страниц, а Калеб даже не знал, с чего когда-то начал и на чем остановился. Тени отказались говорить с ним на этот раз.
Пока Калеб не обнаружил маленький карандашный рисунок-автопортрет, он не знал, как выглядит Сильвия Кэмпбелл. В ее вещах не было ни одной фотографии. Он нашел ее кошелек, громоздкий, из потрескавшегося кожзама цвета винограда, но там не оказалось ни водительских прав, ни студенческого билета, ни даже наличных, если уж на то пошло. Копы или кто-то еще, должно быть, все забрали.
До того, как ему попался рисунок, Калеб был вынужден пользоваться чертами Джоди в качестве отправной точки для создания образа Сильвии. Чем больше парень думал об этом, тем сильнее осознавал, что без визуального «якоря» не обойтись, иначе как писать о девушке? Нужно было вернуть Сильвию к жизни, если Калеб хотел по-настоящему ощутить ее своим нутром, разворошить угасший костер и найти там еще тлеющие угли. Парень разгладил несколько морщинок на лбу Джо, удлинил и завил ее светлые волосы, изменил цвет глаз с голубого на светло-карий и немного поправил форму носа. Вышел совершенно новый персонаж, хотя истоки его все еще угадывались. Когда нет возможности или способности творить, остается лишь переосмысливать и приукрашивать.
Пришлось полюбить эти черты – почти столь же сильно, как образ Джоди, – чтобы приблизиться к пониманию того, кем Сильвия была, в том смысле, что имел для Калеба значение. Поначалу было трудно удержать новое лицо, чтобы оно снова не растворилось в чертах Джо, но немного ментальной гимнастики – и псевдо-Сильвия, эта чудна́я кукла-марионетка, стала подавать признаки жизни, ну или хотя бы имитировать их. Конечно, порой ниточки запутывались, и тогда Сильвия становилась его сестрой: кукольный рот двигался, силясь сообщить нечто попросту неподвластное пониманию.
Рисунок карандашом был сделан на обороте карточки, которую девушка использовала в качестве закладки на странице триста девяносто пять книги Джойс Кэрол Оутс «Сага о Бельфлерах». Калеб всегда хотел прочитать этот роман, но пугали семьсот страниц мелкого убористого шрифта. Карточка выпала из книги, когда Калеб шерстил ее – он дотошно пролистал все тома из походной библиотеки Сильвии, – и бабочкой с одним жестким крылом спланировала на подоконник. К тому времени парню уже снились навязчивые сны о смерти девушки, полные крови и боли, липкие, нехотя отпускающие из своих объятий. Дошло до того, что как-то ночью перепуганная Джоди стала трясти Калеба, умоляя перестать, потому что он жутко скулил во сне. Первое, что парень увидел залитыми испариной кошмара глазами тогда, – ее лицо; ему привиделось, что все черты с него исчезли, осталась лишь черная дыра в самом центре, и Калеб закричал во весь голос, прежде чем осознал, где находится.
– Сильвия, – выдохнул он на излете крика, и Джоди, кажется, не услышала.
Сильвия Кэмпбелл совсем не походила на марионетку, которую парень себе представлял, хотя по какой-то смутной причине Калеб надеялся, что она будет именно такой. В любом случае, он допустил ошибку, проявив умеренность в визуализации, – оказалось, что Сильвия была гораздо красивее его фантазий; столь непохожая на химеру, мучительной поступью волочащуюся через сны! Набросок был подписан «С. К.», карандаш слегка смазался по краям. В стороне от рисунка – еще один лаконичный росчерк: «Это я».
Наконец-то их встреча состоялась. Хоть так.