И, конечно же, академик в компании с парнем, питающим к ней романтические чувства. Блеск. Мысленно послал душе пинок. Она что, спать легла? Рановато! Приключения только начинаются.
– Думаю, адепт Нессен прекрасно справится с задачей и…
Но Чейз Нессен не справлялся. Он, по ходу дела, решил согреть ее при помощи Дара, но немного не справился с управлением. Его руки уже между делом нагло лапали вожделенное тело. На наших с академиком глазах девушка прикрыла веки и стала сползать вниз, открывая нам очень соблазнительный вид на… Да почти на все.
– Адепт! Что вы творите?!
Зеленый юнец! На кой он помимо обогрева включил и вожделение?! Она же не соображает ничего! Девушка стонала и что-то бормотала. Опускалась все ниже, уткнувшись лицом ему в грудь. И тут раздалось:
– Не собираюсь терять невинность в коридоре Академии! Не сейчас! Да что вы все мешаете? В кровать меня неси!
Она отшатнулась и, если бы не подхватил ее, рухнула бы на пол. Полы пиджака распахнулись, и я сглотнул, так как ко мне без всякого стеснения прижалась девичья грудь. Голая, естественно. Ее где учили белье игнорировать? Сегодня же отправлю брату весточку о недостатке воспитания его драконовой дочери.
– Яяя… Я не могу. Я хочу ее, я люблю ее. Отнесите ее сами. Я не выдержу. Я вам доверяю.
Чейз облокотился на стену, потирая пах. М-да… Ситуация. Единственный, кому тут явно было весело, Ксавье Монтесорри. Старый дракон щурился от удовольствия и наверняка прикидывал, как расскажет занятную историю о любовном треугольнике своему другу ректору.
Я же ехидно прорычал:
– Благодарю, адепт, за доверие. Можно подумать, я в нем нуждаюсь.
Невинна! Твоего дракона за ногу! Она еще и невинна! Только вместо возмущения этот факт почему-то вызывал неуместный восторг. Ох, не тому ты, Нессен, такую ношу доверил, не тому…
– Магистр Бекойн. Я бы сегодня ее в таком состоянии никуда не отпускал. Надо бы понаблюдать за адепткой Сицил. А то как бы кто не воспользовался ее положением.
Глаза его смеялись, а вид выражал крайнюю степень сосредоточенности. Гелида вонючая, я тебе это еще припомню. Сапфир много чего про тебя рассказывала, и я найду способ отыграться.
Подкинул мне соблазнов на ночь глядя. Язвительно сообщил:
– Конечно, академик Монтесорри, не переживайте. Внучка ректора в надежных и не так уж чтобы сильно возбужденных руках, так сказать. Хотя не могу не отметить, что держать такое невинное… создание несколько тяжело с точки зрения выдержки для нормального половозрелого мужчины.
Нессен, очевидно немного успокоившись, уже с большим подозрением покосился на меня. Правильно, парень, десять раз подумаешь в следующий раз, как поддаваться страсти. Я этот урок усвоил еще много лет назад с одной рыжей особой, залезшей мне в трусы и сыгравшей на чувствах обозленного мужчины.
Я выдержу. Сейчас отнесу ее к себе и положу на кровать. И пальцем не трону. И смотреть не буду на молочную кожу со следами загара. Когда успела только? Или ихтрамарское солнце настолько въелось?
Кивнул Монтесорри, развернулся и зашагал прочь в сторону своей комнаты. Она доверчиво жалась ко мне, тяжело дыша. Утром Мими меня прикончит. Испепелит фирменным взглядом.
Но сама виновата! Каким местом думала, гуляя в ночи в таком состоянии? Убил бы. Вернее, залюбил до состояния, когда не останется сил сопротивляться, только стоны…
Бекойн! Где твоя хваленая выдержка? Не думать об этом, не думать!
Толкнул дверь ногой, занося ее внутрь. Она, то ли в бреду, то ли во сне, пискнула что-то и выгнулась прямо у меня в руках. Ничего не понимал, но втайне любовался недоступной красотой.
Положил на постель, аккуратно снимая пиджак. Давно здесь не лежало нагой женщины. Черные как смоль вьющиеся волосы немного распрямились, разметавшись по белоснежным простыням. На щеках горел лихорадочный румянец, а алые губки бантиком были приоткрыты.
Она металась и что-то бубнила. Наклонился ниже, чтобы услышать:
– Холодно, больно! Согрей меня, прошу! Пожалуйста…
Накрыл ее пуховым одеялом, но она все равно не успокаивалась:
– Я замерзаю, мне холодно! Согрей меня, прошу… Мне страшно!
Положил руку ей на лоб, и тонкая девичья ладонь тут же вцепилась в нее мертвой хваткой. Пытался забрать, отстраниться, пока не поздно, но она положила ее прямо на вздымавшиеся полушария, прямо к сердцу: