Сердце дрогнуло и я вдруг сообразила, что все эти мучительные часы одновременно жаждала и страшилась встречи. Зачем? Чтобы услышать приятный мужской голос и понять, смогу ли дальше скрывать от него так некстати вспыхнувшие чувства.
Достанет ли робкой девчонке смелости играть роль равнодушной ученицы? Не уверена.
— Ты не пришла, — жёг хмурым взглядом принц эльфов, — нездоровится?
— Немного, — повела плечом, отворачиваясь и старательно делая вид, что занята.
Понадеялась, уйдет? Размечталась.
Мужчина многозначительно изогнул бровь. Полминуты не двигался со сложенными на груди руками, а потом расстегнул перевязь и, откинув на диван, уверенным шагом подошел к столу. Упёр ладони о край и одним легким движением сдвинул к стене. За ним последовали стулья и низкая тумбочка, отчего на середине комнаты образовалось пустое пространство.
Я недоуменно открыла рот.
— Что ты делаешь?
Агарвэн с силой толкнул кресло, взвизгнувшее ножками о блестящий паркет.
— Раз ты не в состоянии выйти на улицу, проведём занятие здесь.
— Нет! — Вскочила как ужаленная. Не хватало после всего устроить в Академии пожар. Мадам Оливия с вар Ардэсом меня живьем закопают!
Агарвэн посмотрел через плечо, поймав мой растерянный взгляд своим: твердым, прожигающим насквозь. Мужские губы дернулись в неуловимой улыбке.
— Одевайся. Жду в коридоре.
И почему его власть надо мной неоспорима?
… Через десять минут мы пробирались заснеженными проулками. Погода оставляла желать лучшего. Мороз и северный ветер прожигали до костей; благо, метель улеглась, напоминая о себе лишь вьющейся по фундаментам зданий позёмкой.
Сократив путь втрое, наставник привел на знакомый, расчищенный от снега участок на границе с лесом, и повелел садиться. Сам отработанным движением скинул плащ, перчатки и разоблачился до пояса, открывая взору гибкое, стройное тело.
Внутри меня похолодело. Грудь мужчины обвивали тугие бинты, наложенные вчера заботливыми руками красавицы Иримэ. От нахлынувших воспоминаний я не сдержала горького стона.
Как оказалась в спасительных объятиях Агарвэна — не уловила сама. Просто ощутила, как мужские ладони обхватили за талию и, смягчая головокружение, притянули к широкой груди.
— Ты сегодня сама не своя, — нахмурился Вэн. — Хочешь что-то сказать?
Сглотнула, понимая, что еще чуть-чуть и не выдержу: сорвусь и выскажу накипевшее.
— Нет.
Лицо эльфа смягчилось, он с нежностью погладил по щеке:
— Доверься, девочка.
Наверное, в любом другом случае, я бы сдержалась.
Задавила метущуюся без причины боль, проглотила стоящий в горле ком. Но эти слова стали последней каплей. Злясь на мага за то, что с первой встречи в злополучной Башне играл со мной словно кошка с мышкой, намеренно вынуждая в его присутствии терять голову, решительно перехватила мужскую кисть.
— Хватит сладких речей, милорд. Давайте приступим к занятию.
Агарвэн качнул головой с легким недоумением.
— Что происходит? Ответь.
Требовательный тон не оставил шанса отмолчаться. И я сдалась.
— Я видела вас той ночью с Иримэ. Вам было хорошо. Не волнуйтесь. Я ни никого в чем не упрекаю.
— За тебя это делают глаза.
— Разве чувства и мысли дочери врага имеют какое-то значение?
— Я никогда не относился к тебе жестоко.
— Но хотел бы.
— Не передёргивай.
— А ты не командуй!
Эльфийские глаза холодно сузились. Он рванул на себя, вынуждая пискнуть и запрокинуть голову.
— Ревнуешь, Белла?
Его собственнические прикосновения бросили в жар, и тело вздрогнуло от кусачих мурашек. С трудом задавила желание прильнуть к мужчине в жадном поцелуе и сфокусировалась на белых волосах, стянутых в хвост летящей по ветру серебристой лентой.
Да! Ревную! До колик в ребрах. До остановки дыханья.
Сама не заметила, когда запуталась в искусно расставленных эльфом силках. Может, и хотела бы отмотать события назад, перестать видеть в нём кого-то больше, чем просто учитель. Но уже не могла.
— С какой стати? — Чудом выцедила спокойно. — Я всего лишь человечка.
— Тогда почему, придя тем вечером в лазарет, ты не показалась? — Рыкнул с натягом.
— Ученице не подобает тревожить наставника. Тем более, когда он проводит время с возлюбленной.
Взгляд Агарвэна угрожающе потемнел, однако в глубине синих глаз полыхнуло отчаяние.