— Все честно и справедливо, у Шайны был свой главный игрок, у меня был Фабьен, — Ноэ кружил над ними зловещей тенью. — Он был одержим завистью. Вкусный порок, чрезвычайно вкусный.
— Меня всю жизнь окружали таланты. Начиная с отца и матери, у которых родился посредственный сын. Одноклассники, студенты, друзья, любовницы, они все были лучше меня. Я завидовал, и искал любой способ доказать, на что я способен. Ноэ — мой проводник в мир неограниченных возможностей, — он сдавливал рукой простреленный бок, морщась от боли, и продолжал свою одержимую речь. — Когда мы вас уничтожим, он подарит мне власть, сделает самым талантливым. Самые красивые девки будут мои, деньги, слава, признание, — с каждой новой фразой его глаза все больше заволакивал мрак. — Он дал мне силу забирать таланты у студентов. Но этого было мало, я хотел иссушить их до дна. Так я стал убивать. И буду продолжать. Вам нас не остановить!
— Замолкни, червь! — Габи выстрелила второй раз, уже в голову.
В глазах Фабьена так и застыло удивленное выражение. Он уверовал в свое бессмертие.
— Про него даже я не знала, — протянула Жизель.
— У меня таких скоро будет армия. А это был неплохой экземпляр, исполнительный, послушный. Впрочем, неважно, — Ноэ махнул рукой, и подлетел к Арману, окутав его туманом, стал выталкивать в портал. Ничего не получалось. Художник стоял на месте.
— Светлая душа. Тьма ее не принимает. А у тебя не достаточно энергии, ты сейчас исчезнешь, — Жизель подлетела и вытянула руки вперед, заставляя Ноэ отступать. — Ты теряешь своих приспешников и силу.
— Нет, не может быть! Картины, я вобрал их в себя! — он мотал головой, зрачки бешено вращались.
— Не все картины. Одна, там, где заключена особая сила любви, надежно спрятана. Убирайся, Ноэ! — Из рук Жизель вырвался световой луч и ударил его, приближая к порталу.
— Глупышка, ты связана со мной. И я утащу тебя! А прежде, его сердце замолкнет, — он ударил ледяной молнией в сторону художника. Жизель успела подставить крылья, и они вмиг покрылись инеем, и потом и вовсе опали, и она упала на пол. Черные крылья вспыхнули ледяным синим пламенем и исчезли.
Портал стал втягивать Ноэ. Он кричал, сопротивлялся, но все было бесполезно, тьма призывала его обратно. Когда он скрылся во мраке, Жизель подползла к порталу, и сделала какие-то манипуляции руками, помещение озарилось ослепляющим светом, а потом все померкло.
Глава 40
Арман подбежал к Жизель — она едва заметно дышала. Сапфировые глаза блестели от слез.
— Все закончено, — прошептала, едва шевеля губами.
— Что ты сделала?
— Я отдала свою силу, слою темную суть, чтобы запечатать портал. Он больше не выберется оттуда… Хочу на воздух…
— Что с ними делать? — художник кивнул в сторону преподавателей.
— Они теперь безопасны и многое сотрется из их памяти…
— За то из моей ничего не сотрется! Статья найдется для каждого, — ухмыльнулась Габи. — Вы идите, я тут сама разберусь.
— Как ты собираешься объяснить это все? — Арман удивленно посмотрел на подругу.
— Это уже мои проблемы. Выметайтесь.
— Спасибо, — он благодарно улыбнулся. Подхватил Жизель на руки и понес к машине.
Бережно уложив на заднее сиденье, повез ее к Дамьену. В дороге муза заснула.
Три дня Арман не отходил от ее кровати, пока альфа выхаживал девушку. Она была едва жива. Нечто изменилось в ней, художник ощущал, словно умерла какая-то часть.
Когда по прошествии трех суток муза открыла глаза, Арман держал ее за руку.
— С возвращением, — улыбнулся, почувствовав как с души упал огромный груз.
— Ты тут! — в глазах появилось слабое сапфировое мерцание.
— Отдыхай и набирайся сил, художник нежно провел рукой по ее волосам.
Еще неделю они провели в стае у Дамьена. Пока Жизель окончательно не поправилась.
— Так у тебя теперь нет силы и крыльев? — они сидели у огромного старого дуба.
— Нет. Я теперь обычный оборотень, как и ты.
— Не жалеешь?
— О чем жалеть? Сила, власть — все пустое, — она положила голову на его плечо.
— Я рад, если теперь ты будешь жить в гармони с собой, — Арман вздохнул. Понимая, что время настало.
— С тобой, — прошептала с придыханием.
— Жизель… ты жива, нам всем ничего не угрожает. И теперь наши дороги расходятся, — заготовленные фразы давались с трудом. Но иначе нельзя было.
— Я не понимаю, — он подняла голову, всматриваясь в его лицо, пытаясь найти в глазах, опровержение словам.