— Снега! — кричал пан Клякса. — Снега, а то сгорю!
Я схватил второй стакан, зачерпнул ложкой снег и стал обкладывать голову пана Кляксы.
Неожиданно снег стал разлетаться по парку. Из-под снега выскочили серебряные вилки и, бегая как сумасшедшие, стали играть в снежки. Я узнавал в них поочередно то Артура, то Альфреда, то Анастази, то еще кого-нибудь из ребят.
Вилки подняли такую метель, что ничего не было видно. Тогда я решил сдуть снег ветром. Я взял третий стакан и выплеснул оттуда ветер.
Трудно передать, что это был за ветер. Он дул одновременно со всех сторон и сметал все, что попадалось на пути. Он развеял снег и поднял вилки так высоко, что они повисли в небе, как звезды. Стало очень холодно. Я взглянул на пана Кляксу и в первую секунду даже не узнал его. Он превратился в снежную бабу и весело распевал:
Я решил, что пан Клякса отморозил себе ум, и дал ему подержать чайник, как грелку.
Снег растаял, стало тепло, и пан Клякса расцвел. Сначала у него появились почки, потом листья, а потом он весь с головы до ног покрылся цветами. Он срывал их с себя, громко чавкая, ел и во все горло распевал:
Но хорошего настроения хватило ненадолго. Пчелы, привлеченные цветами, окружили пана Кляксу со всех сторон, а одна даже ужалила его. Пан Клякса ахал и охал, а из глаз у него текли густые капли меда.
Недолго думая я схватил четвертый стакан, с градом. Град был похож на крупную дробь.
Я высыпал град на ладонь и стал натирать им лицо пана Кляксы. Ему сразу полегчало.
В это время эмалированный чайник в небе повернулся закопченным дном книзу. Наступила темнота. Только серебряные вилки ярко мерцали.
Тогда я вынул из пятого стакана молнию, выпрямил ее, как свечку, и воткнул в землю.
Молния давала столько света, что было видно, как днем.
— Я хочу есть! — вдруг капризно произнес пан Клякса.
У меня ничего не было, кроме стакана с громом.
— Отлично! — воскликнул пан Клякса. — Нет ничего вкуснее грома! Подай-ка сюда!
Я достал гром и подал пану Кляксе. Это был большой красный шар, похожий на гранат.
Пан Клякса достал из кармана перочинный ножик, снял с грома кожуру, разделил на дольки и, причмокивая языком, съел.
Вдруг раздался страшный грохот. Пан Клякса взорвался и разлетелся на мелкие кусочки. Каждый из них превратился в самостоятельного пана Кляксу. Они очень весело приплясывали на траве и смеялись тоненькими голосами.
Я взял одного из них, положил в седьмой стакан и отнес в академию.
Вдруг, откуда ни возьмись, с громкими воплями в форточку влетели серебряные вилки и стали отнимать у меня пана Кляксу.
Я изловчился, поставил стакан в буфет и захлопнул дверцу.
Тут я и проснулся.
Перед собой я увидел настоящего, живого пана Кляксу.
Он рассматривал мое сонное зеркальце и, теребя бровь, приговаривал:
— Сон про семь стаканов… любопытно… сон про семь стаканов… ну и ну!..
Анатоль и Алойзи
Весь сентябрь шли проливные дожди. Кончились игры на площадке в парке, мы не выходили из дому. Пан Клякса был угрюм и неразговорчив. Одним словом, в академии стало очень скучно.
Однажды вечером пан Клякса заявил, что не может жить без бабочек и цветов и поэтому будет раньше ложиться спать. Мы с ним попрощались и тоже отправились в спальню.
— Мне скучно, — вздохнул один из Александров.
— Мне кажется, — сказал вдруг Артур, — что у пана Кляксы случилось несчастье. Вы заметили, что он стал ниже ростом?
— Да, да! — подтвердил один из Антониев. — Пан Клякса уменьшился.
— А может, у него испортился увеличительный насос? — высказал предположение Анастази.
Я не принимал участия в разговоре. Мне очень хотелось спать. Я лег в постель и тут же уснул.
Мне приснилось, что я молоток и пан Клякса разбивает мною пуговицы. Стук молотка раздавался по всей академии. Я проснулся, но удары молотка по-прежнему отдавались у меня в ушах. Я прислушался и понял, что стучат в ворота.
Тогда я разбудил Анастази, и мы, накинув плащи, выбежали во двор. За воротами мы увидели парикмахера Филиппа с двумя незнакомыми мальчиками. Все трое до нитки промокли. Анастази открыл ворота и впустил ночных посетителей.