— Ну ладно, — наконец сообщил великий ученый, — король, я принимаю твое предложение и через две недели приступлю к работе. Но прежде мне необходимо уладить несколько очень важных дел. На это не уйдет много времени.
— Простите, — робко подал голос Алойзи, — а что будет со мной?
— Я предоставил тебе полную свободу действий, — ответил пан Клякса. — Можешь делать все что захочется. Ты свободен, как и любой из нас.
— Пан профессор, — рассудительно сказал Алойзи, — не забывайте, что я — прототип, и без меня серийное производство застрянет на месте.
— Дорогой мой! — воскликнул пан Клякса. — Ну конечно! Король, надо во что бы то ни стало оставить Алойзи здесь. Нам без него не обойтись!
— Нет ничего проще, — ответил Кватерностер I. — Я могу предложить ему высокий пост. Толковые руководители нам нужны.
— Ваше Величество, — заметил Алойзи, — профессор Клякса наделил меня разнообразными способностями, и я могу исполнять любую работу, занимать любые должности. Могу быть садовником, матросом, инженером, аптекарем, генералом, директором, министроном. Я просто создан для того, чтобы служить каждому, кто в этом нуждается.
— Вот видишь, король, — вмешался пан Клякса. — Алойзи Пузырь умен, сообразителен, энергичен, учтив, старателен, безотказен, выдержан, спокоен, прилежен и надежен — ему недостает лишь воображения. То есть он обладает всеми качествами, необходимыми для хорошего чиновника.
Король на несколько минут ушел в раздумья, и все погрузились в молчание, нарушавшееся только чихами Георгины. Наконец Кватерностер I обернулся к премьеру Тронодентрону и сказал:
— Друг мой, я назначаю пана Алойзи Пузыря на должность министрона в адакотурадском правительстве. Какое нынче число? Тридцатое июня? Так вот, с первого июля он будет занимать пост министрона Дальнего Плавания. И разумеется, получит звание Первого Адмирала Флота. Прошу подготовить соответствующие указы. Кроме того, необходимо предоставить ему министрональное жилье и поставить на государственное яичное довольствие. С момента назначения на должность пан Алойзи Пузырь будет именоваться Алойзитроном. Все.
Королевский петух запел в третий раз.
— Аордиенция уркурнчена! — объявил министрон Двора.
Мы поклонились королю, попрощались с членами правительства и после взаимного обмена любезностями воспользовались приглашением на обед, дававшийся министроном Парамонтроном в Институте Яичницы.
Должен признаться, прием у Кватерностера I, хотя я и съел там несколько порций мороженого, нагнал на меня изрядную скуку. Я участвовал в работе пана Кляксы над созданием Алойзи с самого начала, еще в Академии. Научные теории великого ученого были мне известны, и ничего нового я не узнал. К тому же, по правде говоря, мне больше нравился прежний Алойзи, с его техническими недостатками, иногда выходивший из-под контроля пана Кляксы, строптивый и выкидывавший всевозможные нежданные каверзы. На мой взгляд, тогда он больше напоминал подлинного человека, чем сейчас. Устранение конструктивных дефектов лишило Алойзи фантазии — впрочем, именно этого пан Клякса и добивался.
Чтобы сократить путь, мы пошли напрямик мимо стадиона, где как раз проходил футбольный матч. Можете себе представить, с какой скоростью протекала игра, в которой участвовали трехногие полевые игроки и трехрукие вратари! Особенность местной игры заключалась в том, что засчитывались только голы, забитые средней ногой. Установить же наверняка, какой ногой был забит в ворота мяч, адакотурадским судьям никак не удавалось, и почти все матчи в Адакотураде заканчивались ничьей.
Мы с любопытством наблюдали за интересной игрой, как вдруг выбитый в аут мяч полетел в нашу сторону. Тут Алойзи молниеносным ударом нога отправил мяч под облака с такой силой, что и спустя десять минут тот еще не вернулся. Тогда мы пошли дальше, а игроки с болельщиками все еще ждали его возвращения, с раскрытыми ртами глядя в небо.
Оказавшись на улице, дочери пана Левкойника дали волю своим привычкам.
Гортензия говорила:
— Пан Адась, объясните, пожалуйста, почему король до сих пор не женился? Вероятно, потому, что никто из заморских принцесс не соглашается питаться одной яичницей.
Георгина беспрестанно чихала, распугивая бабочек, а Пиония сочинила длинный стих об Алойзи, заканчивавшийся такими словами:
Наша милая поэтесса, похоже, хотела сказать, что Алойзи утопит флот, а его мозг станет добычей кашалотов. Впрочем, я не уверен, что хорошо растолковал смысл двустишья; к сожалению, я не слишком силен в поэзии. Пан Левкойник наверняка сделал бы это лучше меня.