Снова зашуршало платье. Оберон откинулся на спинку дивана и устало закрыл глаза.
Девушка-оборотень из благородного семейства, которую он, судя по всему, не сможет не купить. Прекрасное завершение каникул.
— Опознать оборотня можно двумя способами, — произнес Оберон. Его немилосердно клонило в сон от усталости: последние дни лета были полны забот и трудов. — Внутренняя сторона правого бедра всегда отзывается легким ударом тока на прикосновение с заклинанием. Именно поэтому я велел вам раздеться, миледи. Не потому, что хотел облапать поскорее.
Оберон машинально задал себе вопрос, сколько лет у него не было женщины. Кажется, четыре года. Нет, все-таки три — он вспомнил один случай и ухмыльнулся.
— А второй способ? — он услышал шаги, легкий скрип кресла: Элиза переоделась и села.
— А второй способ — это посыпать оборотня специальной серебряной стружкой, — Оберон открыл глаза, улыбнулся. — Но у меня ее сейчас нет, всю истратил на болотах. Да не смотрите вы на меня так, я не сделаю вам ничего плохого.
Лицо Элизы нервно дрогнуло, словно девушка с трудом сдерживала слезы.
— Хотите сказать, что я могу вам верить? — спросила она, вложив в вопрос всю свою язвительность. Оберон улыбнулся.
— Можете. Я не обижу вас, Элиза. Вы ведь не оборачивались, правда?
Девушка медленно кивнула. Поднесла руку к лицу, опустила. Оберон понимал, насколько ей сейчас не по себе — понимал и искренне сочувствовал.
Хотя, конечно, сочувствие — это не то, что оборотень может получить от таких, как он.
Но долг службы у Оберона всегда подчинялся здравому смыслу. Как сейчас.
— Нет. Я не оборачивалась, — сказала Элиза. — Когда я была маленькой, отец водил меня к врачу, мне вшили нить… она не дает оборачиваться. У мамы была такая же.
Оберон понимающе кивнул. Интересный человек был генерал Леклер. Очень интересный. Женился на лисице-оборотне. Обычно такие живут в одиночестве, и люди видят в них лишь старых дев или угрюмых холостяков, даже не догадываясь, что именно эти люди скрывают под масками.
— Вот и хорошо, — произнес Оберон. — Итак. Убирайте сластолист, пока сюда не пришел еще кто-нибудь. Я выплачу долги генерала, и вам не придется больше переживать за свое будущее.
«Но мне придется с тобой спать», — это было написано на лице Элизы. Огромными буквами. Наверно, она до сих пор чувствовала его прикосновение на коже и сгорала от стыда и другого чувства, незнакомого, но влекущего.
Оберон видел его следы в серебре чужой ауры.
Но Элиза ничего не сказала. Лишь кивнула. Сделка есть сделка, она сама предложила себя, когда поставила на подоконник горшок с цветком. Разговоры уже не нужны.
— Завтра я поеду в академию, — продолжал Оберон. — Скоро начнется учебный год, и меня ждут три курса оболтусов. Скажите служанке, чтобы собирала ваши вещи, вы поедете со мной.
Элиза вздохнула. Прикрыла глаза.
— Все правильно, — ее голос был спокойным и ровным, она смирилась с тем, что ее тайна раскрыта, и решила, что единственный правильный путь — быть милой, послушной и ласковой. И не спорить с человеком, который выплатит все долги ее отца: он ведь может и передумать, если юная леди будет строптивой. — Вы должны взять с собой наложницу.
Оберон понимающе кивнул.
— Вы удивитесь, миледи Элиза, но я не собираюсь с вами спать, — произнес он. Элиза вздрогнула всем телом, посмотрела на Оберона так, словно он ее ударил. — Я не беру женщин против их воли и не использую чужую беду в гнусных целях. Чем быстрее вы в это поверите, тем будет лучше.
Элиза поднялась. Медленно прошла к окну, сняла проклятый горшок со сластолистом и поставила его на пол.
— Почему? — негромко спросила она. — Триста тысяч золотых крон это огромные деньги. Никто не отдаст их просто так, незнакомке. Особенно если я оборотень, а вы охотник на оборотней.
— И мне полагается вас душить просто потому, что вы живете на свете, — Оберон тоже поднялся, подошел к Элизе и мягко, по-дружески сжал ее руку. Она вздрогнула, опустила голову, но руку не отняла. — Бросьте, Элиза! Я хочу вам помочь. Просто потому, что могу. Потому, что однажды дал клятву защищать несчастных. Потому, что мне вас искренне жаль, в конце концов.
— Я… — Элиза провела ладонью по лицу и наконец-то посмотрела Оберону в глаза. — Я этого не ожидала, милорд. Это…
— Сластолист видел не только я, — произнес Оберон. — Вся столица сейчас говорит о том, что дочь генерала Леклера стала шлюхой. Если вы останетесь в городе, то это мнение станет крепнуть с каждым днем.