Попрощавшись с отцом, я вышла из дома. Мои глаза застилали слезы. Закрыв за собой калитку, я развернулась и замерла. Через дорогу, сложив руки на груди, стоял Итуриэль.
— Ты понимаешь, что тебе нельзя встречаться с родными? — произнес Итуриэль, когда я к нему подошла. Его тон не предвещал ничего хорошего.
— Ты нарушила правило Поднебесья!
Я молча подняла лицо залитое слезами, и посмотрела в синие глаза Итуриэля.
Он прерывисто вздохнул, затем распахнул свои крылья и, прижав меня к себе, взметнулся ввысь.
Я прижалась щекой к твердой груди Итуриэля, ощутив себя под надежной защитой. В данный момент мне не хотелось ничего объяснять, я хотела просто молчать.
Плавно приземлившись, Итуриэль меня отпустил.
— Где мы? — я осмотрелась по сторонам.
Небольшая пещера с гладкими стенами предстала перед моим взглядом. В углу — большой стопкой — навалены шкуры. Вероятно, для того, чтобы спать или укрываться холодными вечерами. Посередине небольшой очаг и рядом дрова.
— Это мое тайное убежище, — ответил Итуриэль, поджигая дрова, — когда мне грустно, я всегда прилетаю сюда.
— И часто ты сюда прилетаешь?
— Частенько.
Огонь весело затрещал по дровам, и причудливые тени от света заскользили по стенам.
— Присаживайся, в ногах правды нет, — Итуриэль кинул шкуру рядом с костром и сев с одной стороны, пригласил меня сесть рядом.
— Меня накажут? — поинтересовалась я у ангела, присаживаясь на шкуру. Шкура была мягкой, словно пуховое одеяло.
— Наверняка, — кивнув головой, ответил Итуриэль, избегая на меня смотреть.
Я шумно выдохнула и уставилась на костер. Итуриэль не повышал голоса, не читал мне нотаций, но от этого легче не становилось.
Итуриэль с трудом сдерживался, чтобы не прижать девушку к себе. Ее запах просто сводил его с ума. Там на земле, он сам не понял, что заставило его подхватить ее и унести от всех подальше. Но чувствовал, что это единственно верное решение. И плевать, что ему тоже за это влетит. Итуриэль бросил на Избранную косой взгляд. Она сидела обхватив колени и рассеянно наблюдала за язычками пламени. Свет падал на ее лицо, подчеркивая идеальные черты.
Итуриэль не знал, как выглядела Избранная до своего преображения, но не сомневался, что она для него была прекрасной, как бы не выглядела. Отец был прав. Нельзя противиться зову своего сердца, боясь ошибиться.
— Может, тогда мы это отметим? — Итуриэль извлек из-под шкуры бутылку вина.
— Ого, — я в изумлении распахнула глаза, — а как же запрет на выпивку?
— Но мы ведь никому не скажем, — ангел заговорщически мне подмигнул и откупорил бутылку. По пещере тут же распространился ежевичный аромат.
Я с улыбкой посмотрела на Итуриэля. Оказывается мой ангел, не так уж и безупречен. Мой?! Я едва смогла заставить себя дышать. С каких это пор Итуриэль стал моим?!
— Только придется пить с горла. Стаканчиков в моей берлоге нет.
Итуриэль поднес бутылку к губам и сделав большой глоток вина, передал бутылку мне. Я вдохнула сладкий аромат и несмело сделала маленький глоток. Привкус спелой ежевики остался сладостью во рту. Я зажмурилась от удовольствия. Напиток был поистине волшебен, не то, что адское пойло Мии на вечеринке первокурсников.
— Итуриэль, — я осеклась, прикусив в замешательстве губу, — простите магистр.
— Мне понравилось больше первое обращение, — забрав у меня бутылку, ответил ангел, — и обращайся ко мне на ты.
Я согласно кивнула головой.
— Итуриэль, — я медленно произнесла имя ангела, словно пробуя его на вкус.
Итуриэль на мгновение замер, наслаждаясь голосом Избранной. Его собственное имя в ее устах звучало как-то особенно, интимно.
— Итуриэль, а сколько тебе лет?
— Почему ты спрашиваешь? Я так плохо выгляжу?
— Нет, — я рассмеялась, посмотрев на комичное выражение лица Итуриэля, — просто в академии я не видела ни одного ангела в возрасте. Все как на подбор, красивые и молодые.
— Сочту это за комплимент.
— Ну я серьезно!
— А если серьезно, мне тысяча сто двадцать один год.
— сколько?! — я едва не задохнулась от ошеломления, — но ты так молодо выглядишь! Ты меня обманываешь?!
— Никак нет, — Итуриэль сделав глоток вина, передал мне бутылку, — все ангелы растут и стареют ровно до тридцати трех лет, затем время для них останавливается.
— Сколько же лет твоему отцу? — пробормотала я в смятении.
— Две тысячи пятьсот. Плюс, минус, пару лет.
— Везет вам, — только и смогла выговорить я, сделав очередной глоток из бутылки. Приятное тепло разлилось по телу, оставляя за собой чувство расслабленности и удовлетворенности.