Имоджин навострила уши и подобралась ближе к столу, на котором стоял приемник. Да этот ведущий прочитал ее мысли! Ну, говорите уже! Разве Альграт не ушел в подполье, как собирался? С ним все в порядке?
— Как известно, Корпус по делам инниари расформирован. Вы планируете что-то делать в связи с этим? Возможно, вместо него появится новая структура? Какая именно и какое место вы в ней займете?
— Я на пенсии. Все вопросы к Терресейну.
«Тьфу на тебя», — с досадой подумала Имоджин.
— Больше нам ничего не удалось узнать, кроме того, что, похоже, Корпус по делам инниари действительно расформирован, а это значит, нас ждут значительные перемены. Самого Альграта впоследствии видели в доме рейсте Гильен, которая возглавляла умеренное крыло Совета Пятидесяти и которой неоднократно приписывали связь с главой Корпуса по делам инниари. Рейсте Гильен сказала нам, что будет добиваться аудиенции у Канцлера. Этим утром мы слышим такой ответ почти от всех, у кого удалось получить комментарий. Что до членов будущего Совета Двадцати, то никого из них застать не удалось. Похоже, прямо сейчас у них проходит некое собрание с участием Канцлера...
«Еще бы», — подумала Имоджин и перестала слушать. Еще немного посидев у стола, она почувствовала, что босые ноги начинают замерзать, и побежала в ванную.
— Тебя ждать? — крикнула Илидия. — Я иду на завтрак!
— Подожди, я сейчас! — ответила Имоджин.
Вода шумела успокаивающе, теплые струи будто смывали все тревоги. Не считая репортажей по радио, утро выглядело обычным — таким же мирным и в меру суматошным, как всегда.
Время шло, сменялись лишь голоса ведущих, ничего страшного не происходило, и было легко поверить, что и не произойдет. Просто очередной политический переворот, которых всегда хватает. За надежными стенами Академии можно ничего не бояться. Ни инниари, ни Сиятельные не нападали, никого пока не убили, а Альграт, вместо того чтобы уходить в подполье, как собирался, отправился к рейсте Гильен, связь с которой ему, видите ли, приписывали. Ведущий мог бы рассказать и поподробнее, коль уж все равно опустился до сплетен! Гильен была любовницей Альграта? Очень интересно!
Имоджин ощутила смутный укол раздражения пополам с разочарованием. В какой-то момент ей показалось, что она интересна Альграту не только как ценная помощница. Он приглашал ее на кофе, беспокоился за нее, поцеловал, в конце концов! Заставил постоянно о нем думать! Все время подталкивал к разрыву с Алессаром, будто у него был в этом свой интерес! А сам.
Имоджин гневно фыркнула. Потом фыркнула еще раз, но уже от смеха. Потом не выдержала, засмеялась, представив, как лупит Альграта веником за такое коварство. Но улыбка быстро увяла, стоило вспомнить, что безмятежность этого утра обманчива. На самом деле сегодня чуть ли не последний спокойный день. Уже завтра будет помпезный праздник, чтобы показать несуществующую радость от возвращения Сиятельных, а потом.
Проклятие! Не может же все так закончиться! Ведь известно, откуда они придут — переход расположен в Черных пещерах! Так почему не перехватить там Собирателей пепла и хотя бы не попытаться отбить Часы инниари? Они ведь наверняка придут с Часами. Отбить, обновить печать, закрыть переход...
Впрочем, Альграт и не говорил, что складывает руки. Наверное, он сейчас как раз собирал некое подполье, чтобы встретиться с Собирателями пепла в Черных пещерах.
Имоджин знала, что должна быть там. Должна, даже если он скажет, что нельзя. Она хранитель артефакта. Ее предок был одним из тех, кто запечатывал проход. Отец погиб из-за этого артефакта. Пришла ее очередь.
.Возможно, погибнуть. А может быть, повторить подвиг Эрвина сель Маре.
Она поспешно оделась и, пригладив волосы, выбежала из ванной.
— Я готова.
В ярко освещенной общей гостиной интуитивных магов ждала декан Ар-Яшнер.
Она стояла у двери в коридор, прислонившись к косяку, и просила всех задержаться, чтобы выслушать объявление. Лицо ее казалось непроницаемым, но что-то в нем выдавало тревогу. Может быть, усталые глаза, а может, игра теней, превращающих молодые черты в почти старческие.
— Все собрались?
Скоро Ар-Яшнер обвела взглядом подопечных и кивнула. И Имоджин вдруг увидела Эртена, а потом осознала, что снова может чувствовать его эмоции.
Кузен казался бледноватым, но бодрым. Вот только под глазами залегли круги, и он смотрел как-то затравленно — но едва замечал, что кто-то видит его слабость, как быстро натягивал привычную высокомерно-непроницаемую маску. Имоджин прислушалась к эмоциям и ощутила бесконечный страх. Эртен боялся возвращения Сиятельных. Боялся того, что могло за этим последовать. Что его признают негодным, вышвырнут на обочину жизни, лучше бы убили, что он потеряет все, что не получит магию . Страхи перетекали один в другой. Имоджин так пропиталась ими, что сама начала паниковать и с трудом отсекла от себя лишние чувства. Кайасы сожри! Уже отпала необходимость в наблюдении за эмоциями, все тайны вылезли наружу и без него, так почему она должна это терпеть?