Имоджин переодевалась и делала прическу машинально, привычно без чужой помощи и не обращая внимания на фоновое бормотание соседок. У нее были платья, и не одно — все же дядя нередко устраивал приемы. На праздник Сиятельных многие стремились обзавестись новыми нарядами, но она... Она предпочла отнестись к этому без внимания. Ей так или иначе не жить, если Сиятельные вернутся. А даже если и жить — вряд ли божества станут проверять, где она уже успела появиться в этом наряде.
Имоджин выбрала темно-синее платье с серебристой вышивкой. Тонкая нить складывалась в воздушные, легкие побеги длинных стеблей и листьев на подоле, у выреза
— как раз такого, чтобы выглядеть целомудренно, открывая все, что окружающим было позволено увидеть, — и на рукавах. Рукава до локтя плотно обнимали руку, а ниже расширялись полупрозрачными складками.
Она собрала волосы в небрежный узел на затылке, позволила прядям свободно спадать на шею и замерла у зеркала. Оттуда, из темной глубины, ее собственными глазами будто смотрело что-то.
— Ты идешь? — окликнула Илидия.
— Идите без меня, — негромко сказала Имоджин. — Я догоню.
Соседки умчались, обсуждая парней, которые ждали их в гостиной. Ждал ли Бланку Эртен? Имоджин бы не удивилась.
Сама она еще с минуту простояла, изучая собственное бледное лицо с горящими мрачной решимостью глазами.
Потом подошла к одному из неразобранных чемоданов, опустилась на корточки и принялась рыться в нем. Отыскала небольшую сумку с косметикой, которой обычно не пользовалась. Косметика считалась уделом простолюдинок, обожавших кричащие цвета, яркость, румяна, тени, блеск.
Имоджин иногда раскрашивалась под простолюдинку, отправляясь на второй план.
Сейчас она достала алую помаду и, склонившись к зеркалу, тщательно накрасила губы. Одни только губы, не коснувшись кожи ни пуховкой с пудрой, ни кисточкой с румянами.
Алые губы на бледном лице смотрелись немного зловеще.
Имоджин кивнула отражению и побежала в гостиную. Блокнот Альграта и карандаш она положила в крошечную сумочку, свисающую с пояса на цепочке.
Глава 20
Выход из гостиной сегодня вел не в коридор, а прямо в бальный зал.
И первым, что бросалось в глаза, стоило ступить под его высокие стрельчатые своды, были панорамы прошлого. Огромные картины во всю стену, воссоздающие времена Сиятельных.
Имоджин уже видела эти или похожие картины внизу, в холле, где они украшали стены. Но там они казались тусклее, темнее. Не такими. живыми.
Здесь они превратились не столько в рисунки, сколько в окна. Имоджин снова словно смотрела в зеркало. Но теперь из таинственной глубины на нее взирала не незнакомка с ее лицом, а надвигающийся новый мир.
И старые законы.
Сиятельных изображали как людей, только чуть красивее, чуть безупречнее, в почти невидимом, но заметном магическом мерцании. Они свысока устало взирали на суету у оранжерей, на Канцлера в зале Совета, на отчаливающие от пристани корабли...
Имоджин вздрогнула, осознав, чем еще отличались эти картины от тех, что были в холле.
Они изображали не прошлое, а настоящее. Неизвестный художник или маг-фотограф запечатлел на них современную столицу, а не хибары и кучки людей в обносках пятисотлетней давности.
Потолок был черным. Если присмотреться, с него лили слабый свет нарисованные звезды. Зал украсили обильно, все сверкало и искрилось, но вместе с тем вокруг царил полумрак. Яркие лампы освещали лишь небольшое пространство вокруг себя.
У одной из стен, в глубокой нише, стояли столики с напитками и закусками. Имоджин медленно подошла к ним, не переставая разглядывать обстановку, и увидела, что вместе с праздничным игристым вином сегодня предлагали очень крепкий алкоголь. И его было больше, чем закусок.
Она усмехнулась. Преподаватели безупречно справились с задачей — устроили торжество и украсили зал. И в то же время оставили весьма прозрачные намеки всем, кто был готов их понять.
Имоджин взяла бокал с вином и к нему — тонкий ломтик апельсина. Посмотрела на просвет — золотое вино переливалось на фоне огромного подсвечника на полсотни свечей.
— Я не буду говорить лишних слов, — раздался усиленный магией голос рейсте Корайен.
— Наш праздник — в честь Сиятельных и их грядущего возвращения. И пусть новая эпоха принесет милость Сиятельных жаждущим и счастье — всем, чья жизнь пребывала во мраке без их божественного взора.