— По этой. В основном.
Тетя рассказывала, что в наследство от родителей Имоджин достался дом на старой Кольцевой дороге. Сейчас он стоял запечатанным. Больше она откровенничать не хотела, да Имоджин и не расспрашивала. Дом — этого уже было достаточно. Остального можно добиться своим умом и магией. Однако было и что-то еще. Она догадывалась об этом по тетиным недомолвкам, по нежеланию отвечать на некоторые вопросы. по обрывкам разговоров с дядей, которые слышала.
«Это артефакт Робеста. Мы не сможем использовать его после ее совершеннолетия».
«Завещание Робеста не скреплено магической печатью. Он просто не успел».
Имоджин услышала это всего однажды, лет в тринадцать. Потом дядя заметил, что она прислушивается к разговору в гостиной, и отослал ее к себе. Она пыталась спросить у тети, о каком артефакте речь, но та лишь отмахнулась: «Одна древняя вещица. Семейная реликвия, от которой мало толку». Но если от артефакта было мало толку, почему тетя с такой тревогой говорила, что его нельзя будет использовать?..
— На вашем детском счете пять тысяч сульдов, рейсте сель Маре, — произнес клерк, закончив читать. — Кроме того, есть счет, который будет разморожен в день вашего совершеннолетия. На нем двадцать тысяч сульдов. Помимо этого, в день совершеннолетия к вам переходит право пользоваться домом по адресу Первая Кольцевая дорога, девять, и артефактом под названием Часы инниари.
— Инниари?
Имоджин подскочила на месте. Ей завещали артефакт инниари? Ничего себе бесполезная реликвия! Насколько она знала, инниари не делали бесполезных вещей. Только почти все их изделия никогда не покидали границ Хальв-Десара, Империи Сиятельных — так инниари называли свою страну. Или, может, отцовский артефакт не имеет с ними ничего общего, кроме названия?
— Что это за артефакт и что он делает? — нетерпеливо спросила она.
— Не располагаю такой информацией, — бесстрастно отозвался клерк. И Имоджин разочарованно выдохнула.
На что она надеялась, задавая вопрос? Родовые артефакты были тайной для всех, кроме узкого круга посвященных. Даже о самом их существовании посторонние узнавали лишь в исключительных ситуациях. Таких, например, как необходимость упомянуть в завещании...
— Я могу на него взглянуть? Он в моей ячейке? — спросила она, догадываясь, каким будет ответ.
— Боюсь, что нет. Рейст Эрдалон сель Маре изъял его по праву опекуна в пятнадцатом году двадцать восьмого кольца.
Почти тринадцать лет назад, стало быть. Примерно когда у Имоджин и кузена Эртена, который был старше ее на пару месяцев, начали проявляться магические способности, и выяснилось, что сильным магом Эртену не стать. Совпадение? Любопытное совпадение.
Конечно, пока что не приходится рассчитывать ни на артефакт, ни даже на дом. Если Имоджин поселится там, опекуны об этом узнают. И им ничто не помешает провести свой ритуал, даже если Имоджин к тому времени станет совершеннолетней. Ритуалы против воли человека можно проводить и тогда, когда у тебя уже нет опекунской власти. Просто придется немного поднапрячься.
Что ж, она ожидала этого. Если получится дотянуть до поступления в Академию и не попасться, убежище на ближайшие пять лет обеспечено. А потом. за пять лет Имоджин обязательно найдет выход.
Об артефакте она даже думать не стала. Часы инниари или что-то еще, но добраться до него нет возможности, а раз она не знает его предназначения, то и нет смысла убиваться. Пока что.
До начала вступительных испытаний оставалось шесть дней. Главное — продержаться это время.
— Благодарю, — сказала Имоджин клерку. — Я хочу снять все деньги с детского счета.
Они бы ей очень пригодились. Проживание в отеле обходилось в сто сульдов за сутки. У Имоджин хватило денег, чтобы заплатить наперед, но она осталась на мели — даже на завтраки не хватит, если немедленно не вернуться к работе. Пять тысяч в ее положении были целым состоянием.
— Конечно, рейсте сель Маре, — сказал клерк и подошел к панели управления у противоположной стены. Затем набрал что-то на клавиатуре, похожей на встроенную печатную машинку, и дернул за рычаг.
Сначала ничего не происходило. Потом раздался нарастающий гул. Затем в нем прорезались скрежещущие нотки, что-то заскрипело, загромыхало совсем рядом. и странный «щит», выдавленный в стене, отъехал в сторону.
За ним была ячейка с деньгами. Наличными. Судя по количеству банкнот, их было куда больше пяти тысяч. Видимо, не личная ячейка, а какое-то общее хранилище. Спина клерка, отсчитывающего несколько пачек, казалась такой беззащитной. Но Имоджин понимала — попытайся кто-то напасть на него в этот момент, и незадачливого грабителя стерла бы в порошок защита банка.