Девушка повторяла этот куплет снова и снова, но было что-то в этих словах, от чего по спине пробежал холодок. Я стояла, замерев и не в силах пошевелиться. Тут незнакомка вздрогнула, огляделась по сторонам и заметила меня. На ее лице возникла улыбка.
— Ты приняла свое предназначение, он его скоро узнает. Не бойся ничего. По обе руки от тебя двое пойдут. Одного я с собой позову. Отпусти его, не бросайся во тьму, иначе можешь не выбраться, — произнесла она, глядя мне прямо в глаза, но внезапно отшатнулась.
Ее образ начал стремительно таять, исчезая, а вместе с ней пропадал и этот туман, и цветы, и луг. Я пыталась удержать все это, расспросить странную девушку, что она имела в виду, но вскоре образ окончательно ускользнул от меня, сверкнула тьма, а после я резко проснулась.
За окном наступил вечер. Растерянно оглядевшись, я окончательно проснулась и задумалась над тем, что увидела. Просто случайный сон? Или это как раз то, о чем меня предупреждал Таниар? Ведь он говорил, что предназначение часто начинает проявляться во снах…
От размышлений меня отвлек зажегшийся дисплей сейта. Леша прислал сообщение: «Привет. Если не спишь, спускайся в гостиную факультета, мы тут сидим всем курсом. Гитару прихвати, попоем».
Долго думать я не стала и уже вскоре вошла в уютную гостиную некромантов. Здесь горел разожженный камин, перед которым лежал большой ворсистый ковер, в комнате было множество диванов, кресел и пуфов. Пара больших столов со стульями и один шкаф, куда обычно складывали общие или забытые кем-нибудь вещи.
На двух диванах расположился наш курс в полном составе, ждали лишь меня.
— Говорят, тут кто-то решил разнообразить вечер музыкой? — спросила я, присаживаясь рядом и беря гитару.
Мы с Лешей начали петь первыми. Тянуло на меланхолию, поэтому пели Арию, фолк и прочую лирику. Вскоре остальные начали подхватывать на куплетах, а потом петь и свои.
Постепенно репертуар веселел, громкость нарастала. Леша попросил гитару и, улыбнувшись мне, решил спеть соло. Ему потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к гитаре, а после он уверенно начал:
Только имя твое я в кармане ношу,
Никому не расскажу, не поведаю быль…
Пусть разум вечно твердит, что не достоин тебя,
Что слишком мало любя, жизнь тебе подарить…
Эту песню я слышала, но наизусть не знала. Вот только сейчас, в Лешином исполнении «от души» я начала в нее влюбляться. Уже на втором припеве мы хором подпевали:
И весь мир прахом разлетится, если ты ответишь нет,
И в миг на веки обратится лютой тьмою белый свет,
И сердце пламенем пылает, освещая пустоту,
В которой по тебе скучая, я в беспамятстве бреду.
После солом захотел спеть эльф с факультета целителей, так как они от природы ценители искусства. Он пел на родном языке, не переводя его, и был прав, потому что так мы могли насладиться удивительной лиричностью эльфийской баллады.
Уже после он рассказал, что она о юноше, который бродил по свету в поисках любимой, однажды увиденной им на балу.
Так наши песни вновь свернули на лирику, и мне захотелось спеть что-то особенное. В голову тут же пришла одна лагерная песня, которая всегда заставляла меня едва ли не плакать от ее истории.
Взяв гитару, запела, рассказывая ее с душой. Пусть я пела не на родном языке, но я хотела донести ребятам ее смысл, открывая свое сердце, чтобы стать на миг этой девушкой.
Дайте ходу пароходу, поднимите паруса.
Дайте мальчику свободу за красивые глаза.
А ты сидела и мечтала у раскрытого окна,
И вся в ободранных лохмотьях к тебе цыганка подошла.
Подошла и просит руку: «Дай мне руку погадать,
Всё, что было, всё что будет я сумею предсказать.
А у тебя на сердце тайна, ты любишь парня одного.
Ты хочешь стать его женою, но тебе не суждено».
Когда я пела, все вокруг словно замерли, прислушивались к моему голосу, к той истории, о которой я рассказывала.
Я чувствовала, как волнуются мои силы, стремясь вырваться наружу, и стоило большого труда сдерживать их, не зная, не понимая, чего именно они хотят.
Он любит девушек красивых, играет в карты, пьёт вино,
Ты с той тоски пойдешь в могилу ему, бродяге, всё равно.
И с той тоски, и с той печали пойдешь ты по полю гулять
И наберешь букет ромашек и станешь ты на них гадать.
К нам подсели новые адепты, разместившись на соседних диванчиках. Многие отложили сейты, кто-то задумался, глядя в одну точку. Особая магия чувств и души действовала на всех.
Горели свечи восковые, гроб чёрным бархатом обшит,
Рыдали все ее родные, а в том гробу девчонка спит.
А перед гробом на коленях стоял парнишка молодой.
Я ведь не знал, что ты любила, хотела стать моей женой
Я заметила, что Аннет тихонько всхлипывает, Иза поджала побледневшие губы. Леша как-то странно и задумчиво смотрел на меня, многие еле дышали, боясь невольно помешать.
Когда в могилу гроб спускали, садилось солнце над землей,
А перед парком над аллеей висел парнишка молодой.
Любит - не любит, нет, не любишь ты меня,
Цыганка правду нагадала, она словам своим верна…
Когда последние звуки гитары затихли, в гостиной на несколько мгновений повисла тишина, а потом кто-то произнес:
— Красиво!
Тут же все словно выдохнули и начали обсуждать песню, делясь впечатлениями. Были те, кто осуждал героиню, были те, кто ей сочувствовали, но прониклись все.
Я, как и каждый раз после этой песни, глубоко дышала, успокаиваясь, когда неожиданно дверь в гостиную открылась, а после в нее вошли лир Готер и лир Датерос.
— Адептка Цветкова, на пару минут! — куратор не выглядел рассерженным. Это вселяло надежду, что ругать не будут.
Я быстро передала гитару Леше и, сказав, чтоб не ждали, поспешила выйти в коридор. Я хотела уточнить, что случилось, но мужчины хранили молчание, куда-то направляясь. Как оказалось, в кабинет декана.
Там Лир Готер занял свое место, лир Датеорс отошел к окну, а мне предложили присесть, от чего я отказываться не стала и теперь находилась под двумя пристальными взглядами магистров.
— Что-то случилось? — спросила я, не выдержав затянувшегося молчания. Оба синхронно кивнули.
— Расскажите, адептка, чем именно вы сейчас занимались? — первым начал лир Датерос.
— Мы с ребятами отдыхали в гостиной, пели песни под гитару. Это инструмент музыкальный из моего мира, — честно ответила я, не понимая, что в этом криминального.
— Перед нашим приходом именно вы пели? — я кивнула. — Что ж, тогда мне причина ясна… — магистр менталистики вопросительно посмотрел на декана. Тот тоже кивнул. Отлично, они оба все поняли, зато я ни капельки!
— Могу я узнать, что произошло? — я все же нарушила эту идиллию общения взглядами.
— У вас только что открылся еще один дар, адептка, — сообщил лир Датерос.
Я удивленно вскинула брови. Черт, что-то это уже много на одну меня. У большинства и двух-то нет, а у меня уже третий.
— У вас раскрылись способности к эмпатии. Особое воздействие на сознание, основанное на чувствах. В данном случае вы смогли вызвать сострадание и понимание у ваших слушателей.
— Это ведь хорошо? Я ничего не нарушила? — решила уточнить на всякий случай.
— Нет. Но вы не владеете вашим даром, а эмпатия развивается и проявляется стремительно после пробуждения. Скоро вы начнете воспринимать эмоции окружающих или же ваши собственные смогут влиять на тех, кто рядом. Придется в кротчайшие сроки научиться выставлять щит, а также изучить некоторые законы. Но с этим я вам помогу.
— Проблема сейчас не в этом, — продолжил лир Готер. — Ваше предназначение, судя по всему, должно исполниться полностью или начать исполняться в ближайшее время, это единственная причина, по которой дар мог так быстро раскрываться. Скажите, адептка, у вас были какие-либо проявления предназначения? — спросил куратор.
И вот интересно, это сон у меня такой странный сегодня был, или действительно магистры правы? Решив, что скрывать этот бессмысленно, я рассказала им о том, что увидела во сне. Судя по их лицам, это вовсе не странный бред моего подсознания.