Не дождавшись отклика ни от меня, ни от растерявшегося напрочь Стэна, он попытался подняться, но не смог. Его плечи устало опустились, и ему пришлось запрокинуть голову, чтобы дышать.
Я же не могла принять произошедшее. Будто бы мир стал пустым, звенящим и чужим. Все оказалось куда серьезнее, чем я могла предположить.
Ну, конечно, разве наивная девчонка была в силах понять всю опасность ситуации, какую она устроила!? Нет, она инфантильно взвалила на себя непосильную задачу, думая, что справится с тем, с чем не справились взрослые маги-профессионалы. И теперь все кончено. Теперь рядом с ней погибает близкий человек, а под академией беснуются десяток тварей, которые почувствовали свободу от химеры. Они вырвутся и нападут на невинных студентов.
И все это вина одной глупой девчонки. Все это моя вина.
— Кора! — прикрикнул Рейван, выводя меня из оцепенения. — Ты меня слышишь!? Если ты сейчас же меня не свяжешь, ты подвергнешь всех опасности. Кора!?
Я кивнула и бросилась к стене, где висела оставшаяся веревка. Стэн неотрывно следил за мамой, которая притихла, выбившись из сил, правда, она продолжала утробно рычать и вращать желтыми глазницами.
Дрожащие руки никак не способствовали качественному завязыванию узлов, но, затянув последний, я сказала:
— Все.
Рейван заворочался, проверяя веревки на прочность, и удовлетворенно кивнул.
— Теперь беги к Леоноре и ставь на уши всю академию, пусть принимают меры. Все однозначно дойдет до императора, и уж он точно примет меры и со всем разберется…
— Он тебя убьет.
Рейван замолк, наградив меня пронзительным взглядом. Он знал это и без меня. Император не прикажет искать противоядие, он просто уничтожит всех чудовищ, чтобы гнилое проклятие не распространилось дальше, а затем накажет служащих академии, не разбираясь, причастны они к страшной тайне или нет.
Но, главное, он убьет Рейвана. И маму тоже.
Моя душа рвалась в клочья от бессилия и вины. Каким же вымораживающим было чувство вины…
— Ты находишься слишком близко ко мне. — сказал Рейван. — Это опасно, я начинаю терять контроль.
Но мысль отодвинуться от него показалась мне жуткой. Подумать только, этот человек находится на грани, а думает о безопасности других.
Я упрямо прижалась к Рейвану и уткнулась лбом в его плечо. В глазах стоял нестерпимый жар. Парень дернулся, но быстро сник, почувствовав, как я лишь сильнее в него вцепилась. Под свитером угадывались мурашки, которые волнами охватывали тело Рейвана.
— Прости. Это все из-за меня. Если бы я в это не ввязалась…
— Ты не виновата. — возразил он. — Ты поступала так, как должна была. Неудачи… случаются со всеми. — слова давались ему тяжело. — Чтоб тебя… Голова как чужая. Я сейчас отключусь. Ты ведь все поняла, что нужно делать?
Я не отозвалась.
— Кора?
— Что?
— Передай моей семье, что я их люблю. И… тебя тоже. — Глаза Рейвана закрылись, и он повалился на пол. Я удержала его, чтобы он не ударился головой, и мягко опустила.
— Нет… Нет. Нет… Рейван!?
Дыхания почти не было. Теперь если он откроет глаза, то уже в роли беспощадного существа, влекомого жаждой крови.
Я всхлипнула. Когда-то я зарекалась себе не плакать, но… Пространство старого ангара содрогнулось от моих непрошенных рыданий. Руна тишины не пропускала звуки за пределы круга, поэтому можно было не сдерживаться. Крик, придушенный слезами, превратился в вой.
Я себя ненавидела. Из-за меня Рейван превратится в бессознательного монстра и будет убит. Я стала причиной гибели человека. Любимого человека. Теперь-то можно признаться, что Рейван забрал мое сердце. Сердце, которое разбилось, едва он закрыл глаза.
Если раньше я не верила в любовь, не придавала значение чувствам, отрицала, что глубокая привязанность может зародиться за несколько недель, то сейчас я шептала, сжимая холодную ладонь Рейвана:
— Я люблю тебя. Пожалуйста, открой глаза, вернись ко мне. Я люблю тебя. Рейван, я прошу тебя, ну пожалуйста… Тебе нельзя уходить. Все это неправильно.
Мой шепот звучал, как бесконечная бессмысленная молитва. Ведь какой смысл от моего запоздалого признания в любви, если оно не поможет? Любовь никого не возвращает.
Я вытащила из нагрудного кармана мешочек с оставшимися малисами, которые забрала у Эсмы, затем раскрыла челюсти Рейвана и положила цветок на его язык. Малисы должны замедлить превращение, отсрочить момент, когда я потеряю его навсегда.
— Коралина, — жалобно позвал меня Стэн. — Что теперь делать?
Я судорожно вздохнула и попыталась взять себя в руки. Это стоило колоссальных усилий, от которых стало больно даже физически.
— Я не знаю.
Мальчишка помолчал, стараясь за моим честным ответом разглядеть надежду, которой не было.
— Опасно так близко к нему находиться, он же может обратиться в любую секунду. Отойди от него, пожалуйста.
Я представила, как Рейван кусает меня и превращает в себе подобную. Такой вариант показался весьма неплохим. По крайней мере, муки совести и душевная пустота мне грозить не будут, но… Стэн может не справиться с тремя чудовищами. Поэтому я заставила себя отпустить руку Рейвана, подняться и вяло подойти к Стэну.
— Звать на помощь? — предложил он.
— Нет, нельзя. Это приведет к катастрофе.
— А это еще не катастрофа?
Я посмотрела на Стэна, и он понуро опустил голову. Ненависть к самой себе начала прожигать душу с удвоенной силой. Этот рыжий мальчишка ни в чем не виноват, а я втянула его в такой ужас.
— Я облажалась. Прости.
Стэн пожал плечами и спросил:
— Может, какая-то ошибка в этом ваше рецепте антипроклятия? Может, попробовать по-другому?
— Как по-другому? — с безнадегой спросила я. — Моя мама не смогла разгадать проклятие, а я… А я просто дура. Еще и… Химера улетела.
Подступающая истерика уже нависала надо мной явной тенью. Я боролась с ней, как могла. Стэн помотал головой, будто пытаясь выпутаться из моего отчаяния. Он подошел к разложенным вещам и нарочито бодрым голосом начал:
— Ну тут столько разной всячины. Неужели ничего не подойдет? И камешков столько. Может, ты перепутала какой, поэтому ничего и не получилось?
— Я не…
— Неужели в стольких камешках не найдется ничего нормального, что могло помочь? А!? Кора?
— Я не знаю…
Что я могла сделать? У меня не было времени, чтобы подумать над возможным рецептом. Мне не хватало знаний. И в чем могла ошибиться мама, которая была успешным магом? Почему эффект временный? Конечно, за силу заклинания в большей части отвечают руны, может, загвоздка заключалась в них?
«Думай. Ну же. В чем могла ошибиться Лина!?»
Руны всегда были наиболее уязвимым местом в создании или разрушении проклятия. Если заменить хотя бы одну руну в композиции, результат становится совершенно иным.
Я задумалась, вспомия слова о том, что мама была плоха в рунах, поэтому часто спрашивала у Леоноры совета. Что, если она ошиблась именно в них?
Я не заметила, как в раздумьях мечусь взад и вперед, походя на спятившую. Стэн смотрел на меня с ужасом и мольбой. Мальчишка едва не плакал.
— Я сейчас… Я что-нибудь придумаю. — мои руки потянулись к рунам, я надеялась на интуицию, которая, как назло, решила не брать грех на душу и предатесльски молчала. — Проклятие было создано тремя рунами: равнодушием, беспокойством и злобой.
Я взглянула на маму, корчащаюся на полу, и Рейвана, чье тело била судорога.
— Мама взяла трепет, душевность и добро. Какие-то из рун не сошлись. Но какие?
— Кора, пожалуйста, думай быстрее! — взмолился Стэн.
Моя голова и так гудела от судорожного поиска решения задачи.
— Равнодушие и душевность это возможно. Злоба и доброта — вполне. Но трепет и беспокойство. Они ведь очень похожи, да?
— Кора, ты правда у меня спрашиваешь? Думаешь, я отвечу!? Не приплетай меня, сама думай!
— Молчи. — я отмахнулась. — Беспокойство и спокойствие подходят лучше. Но почему-то мама их не выбрала, хотя это наиболее банальный вариант, наверняка она его рассматривала. Значит, не сработало. — Я посмотрела на руну спокойствия и перевела взгляд на руну равнодушия, чей узор был очень похож на узор первой. — Я поняла, спокойствие подпитывало равнодушие, поэтому душевность не могла пересилить их. Точнее, могла, но лишь временно. В этом разгадка.