Я не стала возражать, вместо этого написала подробное письмо, в котором поведала обо всех новостях, и отправила его отцу. Письмо должно прийти раньше нашего приезда, чтобы отец успел подготовиться к потрясению.
В дороге мы с мамой обе нервничали, но волнение свое пытались скрыть друг от друга. У меня получалось лучше: все-таки мама заметно кусала губы и нервно теребила подол платья. Это делало ее похожей на молодую девушку, которую я видела на портрете в академической галерее, такую порывистую и открытую.
— Вы уже говорили с Рейваном о будущем? — спросила Лина.
— Нет, мы только недавно поняли, что любим друг друга. О будущем не разговаривали.
— А зря. Он очень хороший молодой человек. Спрашивал о моем самочувствии чаще, чем ты.
— Он просто хочет тебе понравиться. — я улыбнулась. — Хочет таким образом подняться в моих глазах.
— И как? Получается? — Лина с хитрицой прищурилась.
— Да.
Когда мы подъехали к дому, мама побледнела, и я испугалась, что ей станет плохо, но она вышла из экипажа и направилась в сторону дома, который напоминал чудовище, готовое пролотить нас целиком. Я не знала, как отреагирует отец, и не была готова к встрече с ним.
Дворецкий вполне разделял мои эмоции. Он встретил нас на пороге, с ужасом глядя на мою мать.
— Госпожа Лина. — просипел он. — Я очень рад вас видеть.
— Ульрик? — Мама приветливо наклонила голову. — На моей памяти ты был моложе.
— На моей памяти вы тоже были моложе. Но я не жалуюсь.
Я удивилась улыбке, которая никогда не касалась невозмутимого лица дворецкого, а Лина засмеялась:
— Я рада, что ты не изменился.
Дворецкий покосился на меня и обрадовал:
— Эльвира уехала за покупками. Отцу я не сообщил, что вы уже здесь, он… Впрочем, он уже в курсе…
Я проследила за взглядом Ульрика и увидела Альберта.
Отец буквально сбежал с лестницы и замер, не проронив ни слова. Не могла даже представить, что творилось в его душе. Я мысленно поблагодарила демонов, что Эльвиры не было дома. Лина робко шагнула в сторону отца, переступив порог, словно ее повлекло к нему невидимой силой.
— Альберт? — сказала она спокойным тоном, хотя я видела ее дрожь, и чтобы скрыть волнение, Лина залепетала, — А ты постарел… Я, конечно, вряд ли выгляжу лучше, но… Просто не могу осмыслить, что прошло столько лет, ощущение, что я видела тебя вчера, а вчера ты был молодым и… Нет, нет, возраст тебе к лицу. — она стушевалась.
Я поняла, что пора уходить. Надо оставить их одних.
Не скрою, что прочь меня гнало и невыносимое напряжение, повисшее в воздухе. Выйдя на улицу, я посмотрела на чистое небо и вдруг счастливо улыбнулась ему.
Увидеть родителей одновременно было тем, что мне не хватало. Я чувствовала и удивительную правильность происходящего, но улыбке моей не повезло продлиться долго. Вдали показался экипаж Эльвиры, и я поджала губы, направляясь ему навстречу. Не знаю, о чем будут разговаривать мои родители, но им явно понадобится еще время, которое я обязана выиграть.
Эльвира выбралась из кареты и сразу же насторожилась, увидев меня. Что ж, я на ее месте тоже бы насторожилась.
— Коралина, что ты здесь делаешь?
— Живу. Это мой дом. Не уделите мне несколько минуток? Надо поговорить.
— Именно здесь?
— Да. Это срочно.
Женщина поморщилась и придержала широкую шляпу, которую норовил унести ветер. Я молчала, пытаясь нащупать верные слова.
— Вы ездили за покупками?
— Коралина, что ты от меня хочешь? Ближе к делу.
— Я лишь хочу с вами поговорить. Например, Эсму очень испугало письмо, которое вы написали.
— Ах, вот оно что. — хмыкнула женщина, некрасиво тряхнув вторым подбородком. — Ты недовольна тем, что я рассказала своей дочери о твоих грязных намерениях испортить нашу счастливую жизнь?
— Вы знаете, у меня нет таких намерений. — Разговаривать с Эльвирой было равносительно тому, чтобы терпеть жуткую зубную боль.
— Врешь. И мне некогда с тобой разговаривать. — Женщина сделала шаг по направлению к особняку, но я загородила ей дорогу. — Ты что это? Меня задерживаешь? — догадалась она и посмотрела на дом за моей спиной, выискивая следы непоправимого урона.
— Отец принимает гостя. Он занят. — произнесла я.
Скажем так, остановить Эльвиру, не прибегая к насилию, у меня вряд ли получится. Разговорами тоже. Ситуация складывалась безвыходная.
— Что за гость? — напряглась она и, не получив быстрого ответа, разозлилась. — Ах ты маленькая бессовестная девочка, что ты задумала?
Ну нет, этих слов я проглотить не смогла. Сложив руки на груди и расправив плечи, я любезнейшим образом улыбнулась:
— Ну вы же сами сказали, что я хочу разрушить вашу семью. Вот я и решила пригласить маму в гости.
— Что? — глаза Эльвиры округлились и рисковали вылезти на лоб.
Она посмотрела на особняк с ужасом, словно он был объят пламенем, и побежала тушить его. Я отправилась за Эльвирой, готовясь к страшному скандалу, свидетелем которого обязательно стану.
Альберт смотрел на Лину с широко распахнутыми глазами, в которых застыли неверие вперемешку с ужасом. Он… был сам на себя не похож, словно панцирь отчуждения, в который он добровольно забрался, дал трещину, едва Лина, как призрак прошлого, показалась ему на глаза.
Вряд ли с момента получения письма ему хватило времени осмыслить ситуацию.
— Это ты.
— Я. — кивнула Лина. — И… Честно, я не знаю, что говорить. Только то, что Коралина чудесная.
— Настолько чудесная, что вернула тебя. Спустя семнадцать лет. Как ты… Как ты? — он разглядывал Лину, пытаясь отыскать признаки фантома.
— Я как та, что была проклята долгие годы и пропустила взросление дочери. — она пожала плечами. — Как та, что потеряла семью, потеряла часть жизни. Но могло быть и хуже, по крайней мере, я еще жива и у меня есть силы жить дальше. А как у тебя дела? Как ты жил все это время? Кора почему-то избегала разговоров о тебе.
Дыхание Альберта стало тяжелым и глубоким, словно он пытался сдержать бурю эмоций.
— Не получилось у меня быть хорошим отцом.
— А у меня не получилось быть хорошей матерью. — Лина обняла себя за плечи, на мгновение увидев перед собой не стены комнаты, а грязное холодное подземелье, от которого еще долго не получится избавиться, как от самого жуткого кошмара. — Не получилось у нас стать хорошими родителями, да?
Альберт опустился в кресло и закрыл лицо руками:
— Безумие…
— Но зато. — Лина подошла к мужчине и едва не коснулась его волос, но вовремя вспомнила, что они уже давно друг другу чужие люди. — Зато у тебя есть шанс стать хорошим отцом для будущего ребенка. Это же прекрасно.
— Если бы я только знал… — он словно не слышал ее.
— И есть еще шанс наладить отношения с дочерью. Вряд ли ты был таким страшным домашним тираном, что Кора не пойдет тебе навстречу. У нас прекрасная дочь, между прочим, и не знаю, как ты, а я собираюсь сделать все возможное, чтобы наверстать… семнадцать лет. — голос Лины дрогнул, она сама испугалась названного числа.
— Ты спросила, как у меня дела. А дела у меня плохо, Лина. — он поднял на нее горящий взгляд. — Я семнадцать лет назад потерял тебя и возненавидел. Леонора мне подробно описала мужчину, с которым ты якобы изменяла мне, показала письма, которые ты ей отправляла…
— Морок… — вздохнула Лина, но Альберт продолжал.
— Тогда казалось, что я потерял все. И Коралина… Она же твоя копия, Лина. Я ненавидел себя за то, что не могу на нее смотреть, потому что каждый раз, когда я видел собственную дочь, я вспоминал, как мне больно от твоего предательства. И я не прошу ни о сочувствии, ни о понимании, я признаю свою слабохарактерность и вину, но эти семнадцать лет сгинули в проклятье, и их не вернуть.
— Ты поверил, что я предала тебя.
— У меня не было выбора. Да, поверил. Ты же скрывала от меня, что работаешь с вшивым проклятием. Почему!?
— Потому что не хотела, чтобы ты беспокоился. Потому что ты и так нервничал по пустякам. Потому что Кора болела, я… Я не знаю. — Лина устало опустилась на ковер. — Я не знала, что все так далеко зайдет. А еще я боялась, что ты скажешь, что я променяла семью на академию.